| Оказалось, что почти 55% сотрудников академических организаций – это научный балласт. «По-моему, сегодня реформа нашей науки в конечном счете упирается в реформу академического сектора. Сколько бы руководство академий (не только РАН) ни убеждало нас в том, что оно успешно ведет реформирование, можно легко доказать, что за шесть последних лет в базовых принципах организации и финансирования академического сектора не изменилось ничего». Слова эти принадлежат бывшему министру науки и технической политики РФ Борису Салтыкову, и произнес он их в беседе с корреспондентом «НГ» ровно восемь лет назад. Интуитивно понятно, что и сегодня ситуация мало изменилась. Но интуицию к делу не пришьешь. Между тем, если судить по абсолютным величинам, РАН была и остается крупнейшей научной организацией не только в России, но и во всем мире. На 1 января 2005 года в систему РАН входило 451 научное учреждение с общей численностью сотрудников 115,4 тыс. человек, в том числе научного персонала – 55,9 тыс. человек. И это еще без учета аспирантов. Неудивительно поэтому, что бюджетное финансирование РАН в прошлом году составило 18,6 млрд. руб., или 57,2% в структуре финансирования науки. (Для сравнения: в СССР на академический сектор приходилось 10–12% всех затрат на науку.) Тут, как говорится, хочется крыть, а нечем… Может быть, именно это обстоятельство и стало причиной того, что Центр стратегических разработок инициировал проведение беспрецедентного социологического исследования крупнейшей научной организации страны. Как нам сообщил информированный источник, результат этих исследований – отчет «Оценка состояния Российской академии наук». Причем наш источник подчеркивает, что «этот документ – исключительно для внутреннего пользования». Скорее всего, функционально это некий бэкграунд для государственных чиновников, занимающихся реформой научной сферы. Сухой остаток отчета таков. «– В составе академической науки имеется значительный «кадровый балласт» – около 60% численности научных работников. – Эффективность гуманитарного сектора академической науки очень низка – доля в нем кадрового балласта составляет более 90%. В негуманитарном сегменте доля балласта 53%. – Неэффективным академическим ученым свойственна завышенная самооценка их научных достижений – 75% из них считают себя эффективными, действующими учеными. – Академическим ученым свойственны сильные протестные настроения. Около 60% из них примут участие в акциях протеста в гипотетическом случае закрытия их институтов. – Электоральные установки российских академических ученых заметно отличаются от общероссийских в сторону политического негативизма. В них резко снижена доля голосующих за «Единую Россию» и за В.Путина». Жесткие эти выводы сделаны, как следует из описания методологии исследования, на основе опроса 1200 научных сотрудников в 30 академических институтах 11 городов Российской Федерации. Генеральную совокупность составили научные сотрудники институтов РАН младшего и среднего звена (вводилось ограничение по должности – не выше руководителя структурного подразделения). В рамках исследования были проведены 4 фокус-группы с научными сотрудниками академических институтов: две – в Москве и две – в Новосибирске. В каждом городе одна фокус-группа была представлена молодыми научными сотрудниками в возрасте до 35 лет, другая – научными сотрудниками старше 40 лет. Наряду с фокус-группами было проведено 25 экспертных интервью… С чисто науковедческой точки зрения самый нетривиальный результат проведенного исследования – документальная фиксация самого факта кластеризации академической науки в России. Но последствия это может иметь далеко не только науковедческие, но и экономические, даже – политические. Академическое сообщество оказалось на поверку далеко не такой однородной и монолитной социологической группой, как это часто пытаются представить. Вот краткое описание того, что, по мнению авторов исследования, это сообщество представляет из себя на самом деле. «В первый кластер попадает 23% респондентов… Эту группу составляют активные в научном плане респонденты, эффективно включенные в научную деятельность. Результаты их деятельности отличаются высокой востребованностью. Определим этот кластер как группу эффективных, дееспособных ученых, востребованное научное ядро РАН. Второй кластер составляют респонденты, которые по своим установкам близки к респондентам из первого кластера, но отличаются меньшей научной результативностью. В эту категорию входит 17% респондентов… Определим этот кластер как учеников и помощников эффективных ученых, причем многие из учеников могут сами в перспективе стать эффективными учеными. Третий кластер – наиболее весомая по численности группа, включающая в себя 43% респондентов… Результаты их научной деятельности наименее востребованы и зачастую находятся в прошлом… Охарактеризуем представителей третьего кластера как научный балласт, пассивную и неэффективную в научном плане группу ученых. Четвертый кластер составили респонденты, сходные с предыдущим кластером по критерию научной неэффективности, но отличающиеся более высокой социальной активностью. Это люди, работающие в РАН и имеющие статус научных сотрудников, но реализующие свои интересы вне Академии и вне науки. Доля таких респондентов – 18%, среди них повышенная доля молодежи. Охарактеризуем этот кластер как посторонних для науки людей, в силу каких-то жизненных обстоятельств, и не в последнюю очередь благодаря попустительству руководства институтов, числящихся на научной работе». После этого становится понятной и логика реформирования академического сектора науки, предложенная совсем недавно директором Департамента государственной научно-технической и инновационной политики Министерства образования и науки РФ Дмитрием Ливановым. Выступая на экспертном семинаре, организованном фондом «Открытая экономика», Дмитрий Викторович подчеркнул, что, по его мнению, все сотрудники академических организаций должны быть переведены на срочные типовые трудовые контракты сроком до трех лет. Для выдающихся ученых – бессрочные трудовые контракты (но не на административных должностях), при строгом ограничении количества этих контрактов. Необходимо установление предельного возраста для должностей, связанных с административным руководством: 60 лет для завлабов и начальников отделов, 65 лет – для директоров институтов. Научные должности – без ограничений возраста... Между прочим, в отчете «Оценка состояния Российской академии наук» все то же самое сформулировано более образно и без обиняков: «Отстранить от руководства Академией и отправить на пенсию нынешний состав Президиума РАН как не обеспечивающего эффективного научного, организационного и финансового менеджмента. При желании академики могут создать общественный консультативный совет по развитию российской науки с правом совещательного голоса». /"Независимая газета", 28.09.2005/ |