| Первый заместитель министра промышленности, науки и технологий РФ Андрей Фурсенко оптимистично оценивает ближайшие перспективы развития венчурного финансирования российского хай-тэка. Андрей Александрович, проект Концепции развития венчурной индустрии в России, разработанный Минпромнауки, сейчас находится на рассмотрении в Правительстве. Как Вы считаете, будет ли он принят в ближайшее время или потребует серьезных доработок? — Есть определенные разногласия с Минфином по вопросу степени участия государства в формировании инфраструктуры инновационной деятельности, в частности в формировании структуры венчурной индустрии. Позиция Минпромнауки такова, что государство должно оказывать не только моральную, но и материальную поддержку венчурной индустрии. Думаю, что разногласия относительно Концепции в Правительстве будут успешно преодолены. Одна из проблем развития венчурной индустрии — отсутствие благоприятных условий для развития высокотехнологичных предприятий. Предполагает ли Концепция введение налоговых преференций для малых и средних предприятий, к которым относятся хай-тэк компании? — В первую очередь необходимо дальнейшее совершенствование налогового законодательства. Более конкретно этот вопрос будет прописан в Мерах по поддержке инноваций и венчурной индустрии — мерах, поддерживающих и стимулирующих «амбициозность» проектов. О чем идет речь? Сегодня государственная поддержка малого бизнеса ограничивается поддержкой микробизнеса с суммой годового оборота до 450 тыс. долларов. Для венчурного бизнеса, для компаний, которые по определению должны очень быстро расти, этого недостаточно. Другая проблема — двойное налогообложение инвесторов венчурных фондов, которого надо избежать, обеспечив соответствующий налоговый режим. Именно из-за двойного налогообложения во всем мире венчурные фонды — оффшорные, в том числе и те, что действуют у нас в России. Но если мы хотим, чтобы российские деньги оставались в нашем государстве, чтобы их вкладывали в российские ком- пании, российские финансовые институты, то проблему двойного налогообложения надо решать. Почему российский капитал не идет в венчурную индустрию? — Причин много, но главное — есть сомнения в выигрыше. Нет ощущения возможности высоких заработков, то есть инвестиционной привлекательности. Другая серьезная причина — позиция государства. Представители крупных финансовых групп считают, что им неинтересно вкладывать милли он долларов, им нужны вложения на сотни миллионов. Но таких объектов для вложения венчурного капитала сегодня в России нет. Внятная позиция государства, которая должна быть обязательно сформулирована, позволит бизнесменам поверить, что этот сектор экономики будет расти и что ему будет уделено внимание со стороны государства. Тогда крупный капитал готов вкладывать деньги и в новые высокотехнологичные компании, и в создание новых структур, и даже в такие филантропические проекты, как подготовка кадров, разработка законодательных и нормативных актов, создание коммутативных площадок. Почему, на Ваш взгляд, российские банки на сегодняшний день никак не участвуют в венчурном финансировании? — Банки не рассматривают себя в качестве венчурных инвесторов в силу жесткого, недружественного нормативного порядка, который заставляет их, если они вложили деньги в венчурный фонд, еще такую же сумму резервировать, поскольку эти вложения ничем не гарантированы. Тем не менее они заинтересованы в сотрудничестве с теми компаниями, в которые уже инвестировали венчурные фонды, поскольку для банков это является неким свидетельством качества компании, то есть компания имеет хороший потенциал роста и она перспективный клиент. Не секрет, что со стороны российских компаний есть определенное недоверие к российским хай-тэк разработкам, в то время как иностранные, в том числе и транснациональные, проявляют к ним большой интерес и вкладывают деньги для продвижения их продуктов на рынке. В чем причина такого парадокса? — Ресурс любой транснациональной компании существенно больше, чем у российских компаний. Кроме того, крупных компаний, ориентированных на хай-тэк производство, у нас сейчас нет. В основном российские компании занимаются добычей и переработкой сырья. Для этих компаний проблема надежности очень важна. Риск слишком велик. Поэтому они предпочитают покупать не просто современное, а апробированное, известное оборудование. У нас, к сожалению, конкурентоспособных разработок в этой области не так много. Например, Газпром, являясь государственной компанией, осуществляет 85% закупок оборудования в России. Но при этом, по мнению представителей Газпрома, мировому уровню соответствует очень небольшая часть российского оборудования — порядка 15— 20%. Это серьезный момент, поскольку соотношение цена—качество — весьма важный для бизнеса показатель Каким критериям должны отвечать разработки, которые в средней и долгосрочной перспективе будут конкурентоспособными? — Действительно, для нас важнее понимать, в какие области следует вкладывать деньги. Что касается сегодняшнего дня, то наибольшие успехи мы имеем или можем иметь в области разработки новых материалов, создания новых химических продуктов, а также в энергетике (в том числе в глубокой пе реработке ресурсов) и металлургии. Кроме того, наша ниша — система предоставления высококачественных услуг с использованием новейших информационных технологий. Речь идет не об информационном «ширпотребе», а о создании инструментов, позволяющих решать уникальные задачи. С другой стороны, существует проблема в области создания сложных изделий, поскольку там сложная логистика, которая в новой России еще не сформировалась, а старая разрушена. Хотя и здесь существуют исключения. Например, наша космическая и военная техника еще долго будут оставаться конкурентоспособными, что обусловлено огромным, уникальным заделом, под который, однако, необходимо создавать рынок. В тех случаях, когда государство выступает в качестве венчурного инвестора, отказывается ли оно от права на интеллектуальную собственность после выхода из хай-тэк компании, как это делается, например, в США? — Новые законодательные акты подразумевают это. Российская Федерация оставляет за собой право на объект интеллектуальной собственности только в случае, когда разработка имеет оборонное значение или государство намерено само довести ее до промышленной реализации (например, разработки социального значения). В остальных случаях эта собственность бесплатно передается исполнителям. Условие передачи только одно — объект интеллектуальной собственнсти должен остаться и использоваться в России, то есть будет введен в хозяйственный оборот. Отказ государства от права на интеллектуальную собственность не отменяет ее защиты и не означает, что ею могут пользоваться все. Как Вы оцениваете ближайшую перспективу привлечения россйского и иностранного венчурного капитала в российские высокотехнологичные компании с учетом разработанной Концепции, которая может расцениваться как некая гарантия государства в развитии венчурной индустрии? — Я оцениваю оптимистично. В венчурном финансировании есть 2 подхода. Один — когда люди вкладывают средства в уже существующий бизнес, увеличивая его капитализацию. А затем, используя венчурные подходы продают его совсем по другой цене. Другой подход более классический - когда деньги вкладывают в идею, то есть в бизнес, которого еще фактически нет. Первый подход в России и сейчас распространен. На его поле работает группа венчурных фондов с общим объемом капитала 2,5 — 3,0 млрд. долларов. Второй подход будет расширяться по мере улучшения правовой базы, с ростом экономической культуры росийских разработчиков, а также потому, что создание инфраструктуры венчурного бизнеса поддерживается государством. Чем быстрее наши меры позволят бизнесу почувствовать привлекательность этого сектора, тем быстрее их можно будет отменить. Татьяна ЗИМИНА Примечание: В России венчурные фонды появились в начале 1990-х гг., а первые венчурные инвестиции были сделаны в 1995 г. Сейчас в чашей стране насчитывается около 40 венчурных фондов с суммарным капиталом в 4 млрд. долларов, однако объем вложенных ими средств с 1994 по 2001 г. составил лишь 580 млн. долларов в 250 проектах. 27% средств венчурных фондов, работающих в России, было направлено в пищевую промышленность, 25% — в высокотехнологичную сферу телекоммуникаций, 9% — в медицину и фармацевтику, 5% — в упаковку. Средневзвешенная доходность 250 проектов составила 16% — один из лучших показателей среди развивающихся экономик. Источник: Журнал "Наша власть: дела и лица" |