Cергей Владимирович Тишкин -Генеральный директор финансово-промышленной группы «Технологии энергосбережения» Cергей Владимирович, на I-ом российском форуме бизнес-ангелов неоднократно приводились сравнения в работе венчурных капиталистов и бизнес-ангелов. В чем принципиальная разница между ними? Можно сказать, что все бизнес-ангелы являются венчурными капиталистами, но не все венчурные капиталисты являются бизнес-ангелами. Надо учитывать, что бизнес-ангелы, в общем понимании, начинают взаимодействие с инициаторами любых проектов на самых первых стадиях, старт-апах, когда риски проекта наиболее высокие, особенно когда это связано с инновационным проектом. В этой связи самая большая сложность – отобрать не просто рентабельные, не просто перспективные, а реализуемые с точки зрения деловых подходов, а не науки, проекты. Потому что очень часто бывает так, что технология работает, оборудование работает, а бизнеса – нет. Потому что были допущены просчеты: в маркетинге, в целевых сегментах, на кого конкретно ориентирован продукт. Просчеты могут быть по организации серийного производства, переходу к масштабной коммерциализации. Это – первый момент. Второй момент – вопрос учета интересов инициаторов проекта. Чаще всего ими выступают ученые, разработчики, и их понимание такое: моя голова стоит миллиард долларов, у вас миллиарда нет, поэтому работать будем на моих условиях. При этом не просто часто, а всегда идет переоценка возможностей проекта, как и условий, и пропорций разделения интересов между инвестором, бизнес-ангелом и разработчиком (с точки зрения разработчика). Разумеется, бизнес-ангел принимает на себя не только основной риск, а и затраты по переходу от стадии разработки научной идеи или даже НИОКРа, когда все это закончено, к стадии коммерциализации. Поэтому в ряде стран есть даже соответствующее законодательство, четко регулирующее права инвестора и права реципиента, получателя инвестиций. Чаще всего эта пропорция ограничивается 15%, а 85% – идет инвестору. Этого пока у нас нет, а есть принцип «кто как договорится». К сожалению, львиная доля проектов, в том числе, и тех, которые мы реализовывали, не увенчались успехом именно из-за проблемы отношения автор – инвестор. Потому что очень часто автор, видя, что в него вложены деньги и «процесс пошел», начинает, условно говоря, изменять инвестору, с другими потенциальными партнерами и клиентами. К сожалению, это типичный случай. Поэтому очень важно жестко договориться о правилах игры, и, если автор хочет успешной реализации, то он должен практически все права передать инвестору с соответствующими гарантиями. И патентные отношения, и менеджерские отношения в компании, учредительские – все должно быть четко регламентировано. Поэтому основное отличие состоит в том, что бизнес-ангелы, вкладывая свои деньги на самом первом этапе развития проекта, имеют право претендовать на более адекватное отношение к себе со стороны ученых, изобретателей, любого инициатора проекта. Как развивается законодательство в венчурной отрасли? Должен отметить, что в отношении венчурного финансирования законодательство не просто слабое – его практически нет. Поэтому те немногочисленные фонды, которые у нас существуют, работают по принципу «как есть», без какой-то законодательной поддержки. К сожалению, даже несмотря на принятые решения на уровне правительства о создании государственной инновационной корпорации, и, многочисленные венчурные форумы, ярмарки, которые проводятся зачастую и под эгидой Роснауки, то, с точки зрения защиты прав инвестора, – в крупных инфраструктурных проектах еще о чем-то можно говорить, а вот в области венчурного финансирования инвестор практически ничем не защищен. Именно поэтому я и делаю акцент на том, что очень важно правильно договариваться, структурировать свои отношения и фиксировать их в соответствующем договоре, нотариально заверяемом. А не кажется ли Вам, что сейчас идет экспансия иностранных венчурных компаний, венчурных фондов, а наши, в силу отсутствия законодательства, пока плохо работают? Это действительно факт, который трудно оспаривать и не нужно оспаривать, потому что у нас нет еще культуры венчурного инвестирования, нет опыта. Наоборот, опыт у нас пока отрицательный, всегда считалось, что изобретение – ничего не стоит. И по-прежнему, например, в банковской среде расхожее мнение, что интеллектуальный капитал – это не капитал, это фикция. За рубежом, посмотрите – в структуре любой крупной корпорации нематериальные активы в несколько раз превышают стоимость материальных активов. Потому что все, что материальное, имеет обыкновение устаревать и амортизироваться, а любая компания сильна именно своими инновационными устремлениями, инвестиционными наработками. В этом проявляется ее конкурентоспособность на ближайшую перспективу. Вопрос «свободных» денег для инвестиций – конечно, есть, раньше их занимали на внешних рынках, а сейчас и в России их достаточно много. Но государство фактически ни копейки не тратит на венчурное инвестирование, одни разговоры – даже формы гарантий практически нет. Посмотрите на Китай, на любую Юго-Восточную страну, возьмите США, где этот бизнес очень сильно развит. Там есть специальные схемы, специальное законодательство, специальные компании, как государственные, так и полугосударственные, масса фондов, которые ведут это направление уже много десятков лет. У нас же пока все это находится в зачаточном состоянии. Но я считаю, что именно такие форумы, как сегодняшний, при поддержке Национальной сети бизнес-ангелов компании «Частный капитал», с которой мы давно работаем, должны со временем привести к тому, что результаты будут изменяться к лучшему. Какие есть пути к успеху бизнес-ангелов, венчурной индустрии, нужны ли какие-то налоговые льготы? Какие здесь можно отметить «функции» государства, частно-государственного партнерства? Что касается льгот, то у нас в стране это больной вопрос. Но я не думаю, что на это можно реально рассчитывать, потому что это дело каждого частного инвестора – вкладывать средства или нет. Я бы считал, что более уместно говорить о долевом участии государства, когда на каждый вложенный государственный рубль привлекается еще 5-10 рублей из внебюджетных источников – это правильно. Это было анонсировано, но, к сожалению, все это пока остается словами. Что касается направлений дальнейшего развития, то я считаю, что нам следует сделать так, как сейчас происходит в кредитной сфере, где есть, например, специальная структура – Агентство по страхованию вкладов, кредитные бюро. Потому что рентабельных проектов в нашей индустрии, которые уместно рассматривать, не так много. И возникает парадокс – денег в стране сейчас, я бы сказал, даже избыток, а проектов – очень мало. И еще меньше команд менеджеров, которым можно доверить реализацию этих проектов. Ведь помимо того, что нужно иметь деньги и проект, нужно иметь классных менеджеров, потому что любую идею, даже с большими деньгами, можно опорочить и привести в никуда. Поэтому мы ведем работу в рамках Торгово-промышленной палаты Москвы и России, в их инвестиционных комитетах (я являюсь Председателем Комитета по инвестициям, инновациям и консалтингу Московской ТПП). Могу отметить, что созданы специальные базы данных апробированных, продуманных проектов, проводим тестирование инициаторов на предмет их лояльности, и вообще их целесообразности в отношениях с бизнес-ангелами и с инвесторами. С другой стороны, мы ведем реестр потенциальных инвесторов, зная их интересы, их подходы к реализации проектов. У каждого есть своя инвестиционная стратегия, консервативная или агрессивная, спекулятивная – и это нормально. Поэтому, в зависимости о того, кому, что, на какой стадии, в каком регионе это нужно, можно будет предлагать новые формы взаимодействия, значительно подняв эффективность взаимоотношений бизнес-ангелов или венчурных инвесторов с разработчиками проектов. Вы, вероятно, ощущаете кадровый голод на хороших специалистов, особенно в такой индустрии, связанной с инвестициями. Как решается этот вопрос, есть ли какие-то позитивные моменты? Кадровый голод сейчас, к сожалению, есть практически по всем направлениям, где динамично развивается бизнес. Возьмите топливно-энергетический комплекс, перерабатывающие отрасли промышленности, даже в банках недостаточно грамотных менеджеров, и в этом – проблема России. Потому что, даже обладая громадными материальными или финансовыми ресурсами, трудно развивать бизнес «без мозгов». К сожалению, очень много людей уехали за рубеж, и с этой проблемой нельзя не считаться. Мы решаем эти вопросы за счет подготовки собственных кадров, начиная с профильных институтов, беря студентов на практику, с одной стороны. С другой – ведется целенаправленный поиск людей, доказавших свою состоятельность путем эффективного управления проектами. Достаточно ли хорошо налажено у нас взаимодействие с ведущими зарубежными венчурными компаниями? Конечно, можно и нужно взаимодействовать с западными венчурными компаниями, потому что там давно отработаны алгоритмы отбора, управления проектами венчурного инвестирования. Я считаю абсолютно нормальным деловое сотрудничество, даже путем создания совместных компаний в России. Наша страна славилась «Кулибиными», яркими решениями, мозгами, но недостаток специфических венчурных денег, страновые риски у нас – высокие, поэтому многие предпочитают инвестировать деньги за рубеж. Тем не менее, я вижу, что с каждым годом все большее число компаний начинает присутствовать на рынке России, все больше успешных сделок и реализованных проектов именно в венчурной сфере. Поэтому я смотрю на будущее с оптимизмом. /, 12.12.06/ |