У человека, впервые окунувшегося в недра российского патентного законодательства, обычно начинается легкое головокружение. Неразвитость и двусмысленность правовых норм позволяют зарегистрировать на свое имя изобретение почти любого предмета - стула, колеса, вилки, ложки, etc., а затем требовать с их производителей авторские отчисления. Российское патентное право почти без изменений было заимствовано из советского законодательства, которое развивалось в изоляции от мировых тенденций. Некоторые его пункты сейчас звучат настолько парадоксально, что их самих впору патентовать. В России, например, можно подать патентную заявку с описанием внешнего вида и неотъемлемых свойств товара, который многие годы поставляется на российский рынок западными производителями. Если последние не озаботились в свое время регистрацией прав в Роспатенте, заявка скорее всего будет удовлетворена. Перед «изобретателем» в этом случае открываются безграничные возможности для шантажа производителей и продавцов. Правовой парадокс активно используют и сами предприниматели: он может служить как эффективным оружием в конкурентной борьбе, так и инструментом оптимизации налогообложения. Очереди в Роспатент с каждым годом становятся все длиннее. Кулибины и их кулебяки Двадцатое марта 2003 года - знаковая дата для отечественной мясоперерабатывающей индустрии. В этот день Роспатент выдал Мушегу Мамиконяну, гендиректору Лианозовского колбасного завода и президенту Мясного союза России, патент на «колбасное изделие». Мамиконян изобрел колбасу со следующими характерными признаками: она должна быть на срезе круглой формы, иметь защитную полимерную оболочку и содержать мясной фарш с включениями специй и пряностей. Сам фарш следует приготовлять из говядины, свинины, баранины или мяса птицы. Последним пунктом в патенте на полезную модель продукта значился следующий отличительный признак: частицы мясного фарша могут быть размером либо меньше, либо больше, чем полмиллиметра. Третьего не дано. Несколькими годами ранее Россия открыла для себя пластиковые ложку, вилку, нож, стакан, палочку для коктейля, тарелку и миску. По крайней мере, в 1999 году их изобретатели получили признание в виде патентов на промышленные образцы этих изделий. Описанные в патентной заявке характеристики не несли никакой принципиальной новизны: пластиковые вилка и ложка, например, состояли из таких «оригинальных композиционных элементов», как рабочая часть и ручка. Единственной отличительной особенностью запатентованных изделий был размещенный на них логотип компании «Интеко», хозяйка которой и являлась автором этих изобретений. В разработке промдизайна пластмассовых изделий Елене Батуриной помогал ее брат Виктор. А над промышленным образцом под названием «кулебяка» она трудилась в составе целой группы соавторов, в которую также вошли руководитель столичного департамента потребительского рынка и услуг Владимир Малышков и мэр Москвы Юрий Лужков. Последний также является обладателем патента на пчелиный улей. Изобретать ложки, вилки и колбасу, как поясняют юристы, российских предпринимателей толкает вовсе не тщеславие и даже не стремление ограничить возможности конкурентов производить аналогичные товары. В Роспатент их часто приводят соображения, связанные с оптимизацией финансовых потоков предприятия. Согласно 221-й статье Налогового кодекса, авторские отчисления владельцу патента не включаются в налогооблагаемую базу предприятия. Их собственникам это позволяет выводить часть прибыли до уплаты налогов, не связываясь с обналичкой и другими незаконными схемами. «Человек показывает официальный доход, полученный от реализации авторских прав на использование того или иного патента, и 30% из них не будут облагаться налогом, - поясняет глава адвокатского бюро «Глушенков и партнеры» Александр Глушенков. - Остальные 70% подлежат налогообложению по обычной ставке для физических лиц». Никаких ограничений размера авторского гонорара закон не предусматривает, он определяется только соглашениями между изобретателем и компанией, которая использует его промобразец. Отсутствие новизны в значительном числе патентов, которые регистрируются в нашей стране, адвокат Глушенков объясняет в первую очередь «коррупционной составляющей, какая есть в любом ведомстве». В патентном законе говорится, что промышленный образец признается «новым и оригинальным», если совокупность его существенных признаков не стала ранее «достоянием мировой общественности». Там же сказано, что к существенным признакам промышленного образца относят «эстетические и эргономические особенности внешнего вида изделия: его форму, конфигурацию, орнамент и сочетание цветов». Кроме того, заявка на получение патента должна содержать перечисление этих самых оригинальных особенностей. И вот тут кроются неограниченные возможности для фантазии. Как можно описать, например, обычный хлеб? Нестандартное видение поможет специалисту по патентному праву описать его в заявке как изделие с определенным числом отверстий на срезе. Если прежде идея пересчитать воздушные пузырьки на срезе батона никому не приходила в голову, он станет автором полезной модели и сможет требовать от любого хлебозавода прекратить ее незаконное использование. Согласно одному из ключевых положений нашего патентного закона, правовая охрана не распространяется на «внешний вид не демонтируемых частей изделия». Столь сложная формулировка на деле означает, что в России изделие патентуется только целиком, и невозможно закрепить за собой права на его часть, как раз и несущую принципиальную новизну. В Европе, например, при всем желании нельзя зарегистрировать на себя форму ванны, пришедшую из Древнего Рима, зато оригинальный подголовник или новое расположение отверстия для слива запатентовать несложно. Законодательство Евросоюза поддерживает авторов, придумавших оригинальную ручку пивной кружки, прежде невиданного носика чайника или нового рисунка на майке. Но никому не позволяет закреплять за собой право на традиционный внешний вид кружки, чайника и майки. При подаче заявки автор обязан исключить из нее притязания на общеизвестные признаки. Именно поэтому в Европе немыслимо патентование привычной для всех пивной бутылки, что произошло несколько лет назад в России и поставило в двусмысленное положение производителей напитка. В конечном счете им все же удалось оспорить этот патент. «Люди получают правовую охрану идеи, которая не может быть защищена в принципе, - констатирует Глушенков. - Все прекрасно понимают, что получение такого патента - полный бред, но тем не менее документ существует, и по закону его владелец честен, хотя на деле злоупотребляет своими правами». Лазейки для подкидышей Специалистам по патентному праву известна еще одна коррупционная составляющая этой практики. Речь идет о так называемых авторах-«подкидышах», имена которых часто появляются в списках изобретателей. Обычно это чиновники регулирующих ведомств, менеджеры предприятий, которые принимают решение о промышленном внедрении изобретения, и другие «нужные люди», наряду с настоящими авторами регулярно получающие авторские отчисления. Подобная форма взятки, по словам Александра Глушенкова, существует еще с советских времен. «Историй, когда изобретатели из каких-нибудь НИИ, паяя что-то на коленке и собирая ЭВМ из хлама, в результате оказывались всего лишь соавторами начальника своего отдела, руководителя управления, директора научного подразделения, тысячи, - рассказывает он. - Но если в те времена подлинному автору было на это по большому счету наплевать, то сейчас суммы отчислений абсолютно несоизмеримы с теми. При этом нужно понимать, что дело в таких случаях идет не о классической взятке. Обычно таких товарищей включают в число авторов, чтобы они способствовали продвижению патента и внедрение изделия быстрее начинало приносить деньги». Российский закон предусматривает две формы патентования промышленного дизайна: получение патента на образец и на полезную модель. Принципиальное отличие в том, что полезные модели должны демонстрировать сущность новых устройств, а промышленные образцы - их оригинальный внешний вид и эстетический и эргономический эффект. Именно этими критериями должны руководствоваться разработчики при выборе первой или второй формы правовой охраны. Но, как признаются патентные поверенные, зачастую сделать выбор непросто даже специалистам. Зато недобросовестные заявители всегда делают ставку на полезную модель. Ее легче запатентовать, для этого не требуется проводить экспертизу и проверку на новизну. Если же им нужен патент на промышленный образец, они все равно находят лазейки. «Чаще всего в нашем патентном ведомстве нет никаких данных о том, что где-то в мире давно - подчас десятки лет - существует подобное изобретение, - говорит адвокат Максим Смаль из компании «Смаль и партнеры». - Эксперты Роспатента попросту не утруждают себя тем, чтобы «пробить» его по мировым базам». Кроме того, как признает Ирик Мухамедшин из РГИИСа, любая экспертиза - дело субъективное. «Принимая решение, эксперт исходит из своих ощущений, своего зрительного восприятия, - свидетельствует он. - И не найдя в зарегистрированных патентах нечто похожее, на его взгляд, на новую заявку, принимает положительное решение». О том, как можно повлиять на «ощущения» эксперта, догадываются многие, и в том числе - недобросовестные заявители. Дым сигарет с ментолом Между тем в России понемногу накапливается судебная практика, связанная с спорами о патентах. Так, например, одно патентное дело вошло в отечественную историю защиты прав интеллектуальной собственности под названием «конфликт полов». Ответчиками на уголовном процессе, возбужденном Пресненской прокуратурой Москвы в 2004 году, выступали Майкл Уиллер, торговый представитель в России британской компании Officescape, которая занимается дизайном и отделкой офисных помещений, и его российский партнер Валерий Зверев. Истцами являлись председатель совета директоров компании ДНТ Сергей Кардашев и его партнер Всеволод Глуховцев. Предметом их спора стали так называемые фальшполы, поставляемые для Officescape из Германии и Великобритании. Особенностью фальшполов является быстрый монтаж и легкий доступ к коммуникациям. По словам представителей Officescape, эта технология более сорока лет применяется на Западе. Российские предприниматели утверждают, что прототип таких полов монтировался еще в 1950-х годах на военных объектах СССР, позднее они использовались при отделке внутренних помещений Останкинской телебашни. Немецкие и английские производители лишь модернизировали идею. Как бы то ни было, современную разработку устройства и внешнего вида деталей фальшполов запатентовали Кардашев и Глуховцев, после чего обратились в прокуратуру с требованием расследовать факты нарушения их прав. Как рассказал Максим Смаль, представляющий интересы Officescape, до визита в правоохранительные органы российские предприниматели потребовали от Майкла Уиллера и его российских партнеров отступные за право пользоваться патентом в размере 400 000 евро. Кроме того, они настаивали на заключении лицензионного соглашения, по которому Officescape обязуется перечислять им 15% прибыли от работы на российских объектах. «То есть фактически они попросили отдать шестую часть их российского бизнеса. Это огромная сумма, если учесть, что Officescape работает на строительстве офисов класса А для крупнейших корпораций, таких как ТНК-BP и Shell, - негодует Смаль. - Если учесть, что в перспективе у компании - работа в комплексе «Москва Сити», где сотни тысяч квадратных метров помещений, разговор уже будет идти о миллионах евро». По мнению Смаля, история с фальшполами - классический пример использования пробелов российского патентного закона. «Наши оппоненты зарегистрировали идею, применяемую на Западе десятки лет», - возмущается адвокат. Для того чтобы наглядно продемонстрировать недостатки закона, Смаль решил сам запатентовать дизайн всем знакомого изделия. Его выбор пал на ручку BIC. «Я намеренно выбрал ручку французского производителя, знакомую любому со школы, - рассказывает он. - Но чтобы добавить интереса к этой истории, я обратился к известному политику, депутату Алексею Митрофанову, сказав ему буквально следующее: «Господин Митрофанов, ваш депутатский корпус принимает такие законы, что можно хоть черта лысого запатентовать. Так что давайте попробуем вместе получить патент». По словам Смаля, Митрофанов согласился, но лишь с одной оговоркой - он пожелал стать единоличным правообладателем сигарет с ментолом. «В результате мы получили оба патента за подписью господина Симонова, главы Роспатента, - продолжает Смаль. - И теперь вправе не только обратиться в суд общей юрисдикции или Арбитражный суд с требованием взыскать определенные суммы с производителей этих ручек и сигарет, но также мы можем требовать от прокуратуры возбуждения уголовных дел в отношении производителей и распространителей этих товаров». Тем не менее инициатива юриста и депутата на Пресненский суд не произвела впечатления, Уиллер был приговорен к выплате штрафа в 400 000 рублей, а Зверев получил два года условно. Правда, в конце октября этого года Мосгорсуд приговор отменил. Кассационная инстанция не усмотрела в действиях обвиняемых состава преступления. По мнению Алексея Залесова, история компании Officescape демонстрирует еще два недостатка российского закона. Во-первых, в России, в отличие от Европы и США, вопросы действительности патента не подведомственны судам. «Если у нас в стране вам предъявили претензии относительно патентных прав, в рамках этого производства вы не можете опротестовать действительность патента, - поясняет он. - Суд не примет вашу защиту и встречный иск, а направит вас в Палату по патентным спорам. Во всем мире иначе: там в суде можно проверить действительность выданных прав. В Америке основная форма защиты - встречный иск о признании патента недействительным». Но главное отличие законов США и Европы от российских в том, что последние не предусматривают наказания за получение недобросовестного патента. «Поэтому лучший способ «наезда» на конкурента найти сложно, - констатирует Залесов. - Во всем мире человек, затеявший и проигравший судебную тяжбу, возмещает сумасшедшие судебные расходы. В развитых странах люди отвечают за свои действия. А у нас безнаказанность только подстегивает недобросовестных патентообладателей». /, 10.11.06/ |