| Это всего лишь личные впечатления, но в моем опыте суеты вокруг патента, как в капле воды, отражаются проблемы внедрения изобретений в России. Все началось с того, что я придумал устройство для контроля правильности осанки (патент RU 2103955). Это медальон, который пищит, когда его владелец сутулится – простой, дешевый и удобный. Методом обратной биологической связи за пару недель вырабатывается привычка держать спину прямо. Подробности, включая пожелтевшие отзывы специалистов и результаты опроса родителей школьников, желающим сообщу лично. 1. Патентование Придумать что-нибудь этакое – дело нехитрое. В своем НИИ я когда-то от нечего делать целый год выдавал по одной рацухе в месяц, включая приспособу для нарезания пластыря аккуратными квадратиками – притом, что обычными ножницами получалось быстрее и не хуже. Заработанные десятки мы пропивали всем коллективом. При советской власти любой старший инженер из КБ или аналогичного заведения мог получать авторское свидетельство раз в год-два, по результатам плановых работ. Раз в 3-10 лет можно было оформить бумаги о внедрении этого чего-нибудь (особенно если взять в соавторы главного инженера и других товарищей) и получить чуть больше. Потраченное на бумажную волокиту время в целом не окупалось: я был знаком с заслуженным изобретателем СССР, который за 50 лет и 100 с лишним изобретений заработал ровно на «Москвич». Возможно, сейчас ненужных патентов стало меньше – ведь премий за них не дают, а МРОТы за подачу заявки и поддержание патента приходится вынимать из собственного кармана. Но большинство изобретателей уверены, что их детище – не «яйцо, отличающееся тем, что видно сбоку», а как минимум Очень Нужное устройство (способ). Часто патенты получают не для основной цели – возможности заработать собственным умом – а из честолюбия, понимая, что внедрять это изобретение никто не будет. 1.1. Практика Заявку можно составить и самому – особенно если она уже не первая. Для первой необходим профессионал, но они не берутся за работу без предоплаты и тем более не соглашаются на оплату по конечному результату. Говорят, что лучше всех заявки составляют товарищи, которые днем работают на Бережковской набережной, а вечером – в частной конторе. К ним меня направил вышеупомянутый заслуженный изобретатель. Но эти товарищи просят запредельно много. Для экономии я обратился сначала к даме-патентоведу из собственного НИИ, потом, убедившись в ее, мягко говоря, некомпетентности – из другого (тамошний патентовед первым делом предложил мне взять в соавторы какого-то ихнего ортопеда)… Четвертая сумела объяснить мне, что и как надо писать. Сама она не могла и не собиралась разбираться, отчего медальон пищит, но хорошо знала нужные патентоведческие формулировки. Каждый раз на переписку с Роспатентом уходил год-два, и, чтобы не терять срок действия, я отзывал заявку и подавал ее заново, благо МРОТ – величина символическая. С третьего захода прошло как по маслу, даже без переписки. К сожалению, у меня в те годы не случилось при себе нужной суммы (кажется, $900) на оформление патента в основных зарубежных странах. И за поддержание пришлось бы платить в тамошних МРОТах. Так что фирма из Австрии может производить мой тренажер в Болгарии и продавать в Венгрии, не нарушая моих авторских прав. Говорят, с помощью толкового патентоведа можно переделать формулу и описание и получить новый патент. А смысл? 1.2. Потусторонняя теория Представитель одной западной компании (к сожалению, она безвременно ушла с российского рынка) объяснял, как это делается «у них» – может быть, там оно так и делается на самом деле. Я (еще до подачи заявки) прихожу в специальную фирму, приношу им туманное описание изобретения и показываю издалека, как оно пищит, когда сутулишься. «ОК, берем» – отвечает фирма и подписывает со мной соглашение о конфиденциальности. Тогда я показываю и рассказываю все, как на духу. «ОК» – говорят их Компетентные Специалисты, и мы подписываем соглашение о намерениях. На этом-то этапе у нас все и закончилось, а в идеале дальше они собирались: – провести патентный поиск и подать заявку; – стать (с моего согласия) патентообладателями и, если что, защищать свои и мои (автора) права от посягательств; – найти покупателя, заключить с ним лицензионный договор и наблюдать за соблюдением; – возможно, вложить деньги в производство и сбыт. И все это – за 15% от моих будущих роялти, притом, что за счет их инвестиций оставшиеся 85% могут возрасти в несколько раз. Как минимум один их проект находился в то время на этапе торгов с кем-то вроде «Энерджайзера», который хотел купить и положить под сукно устройство для зарядки незаряжаемых часовых батареек. Успел ли автор получить деньги, не знаю. Я не успел протолкнуть свой проект этой фирме, не нашел другой такой же и пошел внедряться сам. Хотя не менее десяти найденных мной российских фирм теоретически предлагало что-то похожее, на практике они в лучшем случае соглашались за большие деньги оформить заявку. Поэтому я попытался напрямую выйти на потенциального производителя. Возможно, я давно нашел бы его, если бы занимался этим и только этим. Но кто бы ходил за меня на работу? Так что поисками я занимался в рабочее от основной свободы время. 2. Поиски производителя Предлагая кому-нибудь производить свое изобретение, автор рискует: его могут элементарно кинуть или обокрасть. Особенно в моем случае, когда нет никакого ноу-хау. Но лично меня пока никто не опиратил – список причин см. в п. 2.4. Насколько наши производители понимают, что такое интеллектуальная собственность, видно из слов одного владельца газет, пароходов и пары подходящих заводов: «Типа я конкретно не врубаюсь. Я вашу фиговину буду производить – и вам же за это бабки отстегивать?» 2.1. Пираты Наличие патента не очень-то помогает от несанкционированного использования интеллектуальной собственности. Мой приятель-инженер лет пять судится со своим бывшим заводом, который лет десять использует его изобретение, лет пятнадцать назад защищенное одним из первых патентов РФ. Поначалу завод возражал что-то вроде «у вас тут зензубель, а у нас – шерхебель», а потом стал отговариваться неплатежеспособностью, не являться на слушания и т.д. Размер иска раз в полгода увеличивается. Когда я предлагал фирме, которая одной из первых чуть было, не стала выпускать мой тренажер, не просто купить лицензию, а стать патентообладателем, директор ответил, что патентный отдел они закрыли за ненадобностью и единственный способ защититься от пиратов – быстро захватить рынок и расширять производство и сбыт. Судиться, по его мнению, себе дороже. Если мой тренажер появится в продаже – возможно, через полгода то же самое начнут привозить из Китая. Попробуйте с ними конкурировать и судиться. 2.2. Пиар В ожидании патента я пробился аж на «Поле чудес» (я вообще парень креативный, могу и в «Последнего героя», только лень). Покривлялся с Якубовичем, подарил ему прибор, объяснил, что это такое и зачем, выиграл приз и уехал в Питер. Запись передачи могу показать. Мой призыв к потенциальным производителям при монтаже, разумеется, вырезали. Потом, в других масс-медиях, мне, наивному, объяснили, что такие призывы пропускаются только через отдел рекламы. Передача прошла в пятницу, а с утра в понедельник мне начали звонить (нашли за выходные телефон института в другом городе!) и писать (на адрес «Ленинград, институт гигиены заболеваний, начальнику» – доходило!). Общий смысл – пришлите один тренажер даром, а если нет – за любые деньги, в т.ч. на сотню детишек в ортопедическом интернате. Некоторые жаловались на хамский отказ редакции передачи сообщить мои координаты. Для проверки я организовал запрос от небольшого питерского банка – не ответили. Хотя во время подготовки к съемкам обещали хранить мои визитки и давать интересующимся адрес-телефон-емейл. Примерно то же самое было после сюжета в «Сегоднячко-Питер» и публикации в общегородской газете – звонили даже с Брайтон-Бич. Несколько таких звонков и писем были не от желающих купить хотя бы самодельный тренажер для себя, а от заинтересованных фирм – но о фирмах см. п. 2.4. 2.3. Промоушен Описание тренажера я разослал не менее чем в десяток баз данных. Некоторые даже подтвердили получение, или я мог проверить наличие моей информации через Интернет (кроме тех баз, доступ в которые платный даже для авторов). Результат = 0. И правильно: инновационные и венчурные фирмы поиском в таких базах не занимаются, а производители – тем более. Типичный пример – сайт SciTechLibrary, задуманный американской инвестиционной фирмой для поиска русских идей и превратившийся в тусовку опровергателей Эйнштейна и изобретателей торсионных вечных двигателей. Большинство предложений в таких базах адресовано фирмам, а не физическим лицам – но на всякий случай я знакомился и с ними. Часть предложений выглядит примерно так: «Объявляем конкурс инноваций. За подачу заявки – $300. За включение заявки, прошедшей отборочный тур, в список претендентов – 3% от запрошенной суммы инвестиций, но не менее $1000, и по итогам конкурса вы сможете получить кредит на кабальных условиях. Победитель получит приз – $300». В одной из таких фирм менеджер не соглашался назвать вероятность положительного результата, но я его раскрутил на косвенных уликах. В их базе данных лежало несколько тысяч проектов, из них инвестиции получил один, а еще несколько находились на рассмотрении. А еще бывают фирмы, которые, в отличие от незабвенных американцев, просят аванс за поиски производителей и инвесторов. У наперсточников бизнес намного честнее. Венчурная ярмарка РАВИ, Конкурс русских инноваций «Эксперта» и многие другие не вызывают сомнений в добросовестности устроителей. Но в любом случае все упирается в фирму-производителя. По другим базам я нашел много фирм, которые могли бы заняться производством и сбытом тренажера, и написал им бумажные и электронные письма. Некоторые ответили, в 99% случаев – вежливым отказом и пожеланием успехов. Тогда я сел на телефон и стал обзванивать питерские (чтобы далеко не ездить) предприятия подходящего профиля. Часть из них – разрушенные оборонные заводы, часть – «Рога и копыта», часть не занимается уставной деятельностью, часть просто спекулирует импортной продукцией и т.д. И все же на большинство фирм, которые согласились встретиться и обсудить возможность производства, я вышел по телефонному справочнику, а не через СМИ и базы данных. Одна, не дозвонившись в редакцию, «пробила» мой телефон по фамилии. Ее распальцованный директор упомянут выше. 2.4. Прямые продажи Некоторые переговоры заканчивались быстрым отказом (иногда – на уровне секретарши, но даже по разговору с ней обычно ясно, с кем имеешь дело). Иногда мы проводили день-другой-пятый в переговорах с директором, главным инженером, главным маркетологом – и расставались в слезах. И то, и другое намного лучше, чем примерно десяток случаев, когда мне пудрили мозги по пол-, а то и по два года, вплоть до готового опытного образца – после чего все срывалось. Несколько раз подписать лицензионное соглашение отказался я сам, когда мне предлагали издевательские условия – например, 1% прибыли в течение трех лет. Все тот же представитель американской фирмы как-то сказал, что в Штатах прибыль ниже нормативной для отрасли привлекает пристальное внимание налоговиков. В России нулевая прибыльность – распространенный способ уйти от налогов. Обычно в случаях вроде моего роялти составляет 5-7% от всех поступлений в течение срока действия патента, плюс единовременно 25-50% от стоимости подготовки производства. Об авансе со мной даже говорить не хотели – «мы и без того рискуем, а деньги берем в кредит». Один раз соглашение мы подписали (на грабительских условиях, но на 3 года с последующим пересмотром) – и после двухлетнего пудрения мозгов фирма отказалась от своих намерений и послала меня с моими претензиями на три буквы. То есть в суд. Многие фирмы в лице их руководителей и сотрудников искренне хотели бы производить тренажер – может быть, он действительно хороший? Но отказались все, в т.ч. примерно полсотни тех фирм, которые рассматривали этот вопрос всерьез. Причины отказов: – Сделай так, чтобы я тебя не видел (90%). – Нет денег, а кредит придется отдавать. – Мы рассматриваем проекты с вложением не меньше миллиарда у.е. – У проекта недостаточно высокая рентабельность, в т.ч., как вариант – – Тренажер слишком дешевый, а наш маркетолог считает, что оптимальная цена должна быть порядка средней пенсии. – У нас собственных проектов девать некуда. – Мы работаем только по госзаказу – обычно в сочетании с: – Корпус мы можем сделать только чугунный, а вместо микросхемы поставим реле и дверной звонок. И т.д. до бесконечности. Отдельного рассмотрения заслуживает одна из самых частых причин, кроме первой: – Размещайте заказ (платить можно даже налом), и мы сделаем все, что угодно, но продавать будете сами. Так обычно отвечали не внушающие большого доверия малые предприятия – для больших и надежных мой заказ слишком мелок. Хотя, будучи сутулыми родителями сутулых детей, и товарищи с больших заводов соглашались, если будут деньги, заняться производством. Но не продажей. Чтобы продавать самому, необходимо собственное 3. Предприятие, но БОЛЬШИНСТВО ИЗОБРЕТАТЕЛЕЙ НЕ УМЕЮТ БЫТЬ ДИРЕКТОРАМИ!!! Я не знаю (и не хочу знать!), чем расчетный счет отличается от корреспондентского, а франчайзинг – от мерченджайзинга. Так же, как бизнесмены не знают, чем сколиоз отличается от нарушения осанки во фронтальной плоскости, а грыжа Шморля – от болезни Бехтерева. Зато я прекрасно понимаю, насколько трудно управлять даже ларьком на рынке. Я представляю, о чем нужно писать в бизнес-плане, и точно знаю: я его напишу – но только в соавторстве со специалистом, потратив на это три моих человеко-месяца и оплатив три месяца его работы. А еще я знаю, что главное в бизнес-плане – не ожидаемое снижение общей заболеваемости, здоровье миллионов позвоночников и стройность прохожих детишек и девушек, а финансовые показатели. У торговых сетей и мобильной связи они намного лучше. У свечного заводика они намного менее рискованны. И главное – вероятность получить у инвесторов финансирование проекта составляет примерно 0,1%. А из принятых проектов даже у венчурных фондов 95% – никакие не инновации, а что-нибудь общеизвестное и гарантированно прибыльное. Цифры – не из личного опыта, а из солидных обзоров. Обойтись без инвесторов на «посевной» стадии невозможно. У меня есть личная заначка, которой хватит на подготовку производства тренажера. У меня есть и бизнес-ангел в лице собственного директора, он мог бы добавить на сертификацию, изготовление первой партии, организацию сбыта и т.д. – но ангелом такого персонального инвестора называют только в сравнении с корпоративным. Придется и обосновывать проект (хотя и проще, чем для управляющей фондом фирмы), и отдавать кредит – с процентом, более выгодным, чем в банке, в котором «ангел» держит СВОЮ заначку. Можно (опять же организовав фирму) пойти к И.М. Бортнику – это самый ангельский из всех бизнес-ангелов. Но что я буду кушать до того времени, как часть прибыли можно будет пустить на собственную зарплату? И наверняка я не предусмотрел множество дополнительных расходов или их размеры, в т.ч. налоги и взятки. И так далее. При наличии таланта к бизнесу все эти трудности можно преодолеть – но, возможно, при наличии ЭТОГО таланта я не придумал бы своего тренажера. Сапоги обычно тачает сапожник, а пироги печет пирожник. И даже если бы я был един в двух лицах – стоит ли затевать все это ради даже очень хорошего изобретения? Личное благосостояние намного важнее надежды осчастливить человечество плодом своих интеллектуальных трудов. Есть более простые и быстрые способы сравнительно честно делать деньги. Некоторые советские инженеры и ученые, в студенчестве начав с фарцовки, еще на заре перестройки занялись бизнесом (иногда, по наивности, по своей основной специальности), потом организовали еще пару предприятий, прикупили пяток заводов… а теперь находятся во всероссийском розыске и дают журналистам интервью на секретной вилле в теплых краях. Но до производства собственных разработок они или так и не добрались, или эта детская мечта стала у них чем-то вроде хобби. 4. Подведение итогов Такие же, как я, авторы и патентообладатели в одном физическом лице, и авторы изобретений, патентами на которые не в силах распорядиться государственные НИИ, – основной источник заслуживающих внедрения инноваций. Но, кроме нашего личного неумения воспользоваться результатами своей работы, загнать производителей и инвесторов к этому источнику мешают и объективные причины. В первую очередь – то, что рынок интеллектуальной собственности в России практически отсутствует, производство неохотно внедряет инновации, а инвесторы неохотно вкладывают в инновации деньги. У меня есть еще несколько патентоспособных идей. Спрос на эти устройства не будет таким массовым, как на тренажер от сутулости, но, возможно, их рентабельность будет не ниже за счет большей цены. Выкладывать их в открытый доступ мне и жалко, и лень возиться с чертежами и описаниями. И зачем? Они затеряются среди тысяч других невостребованных изобретений. Патентовать их я не собираюсь. Александр Чубенко, главный редактор интернет-журнала «Коммерческая биотехнология» специально для "Вестника Инноваций" /"Вестник Инноваций", 18.07.2005/ |