Создание Регионального венчурного фонда и начало деятельности Российской венчурной компании заставит инвесторов провести инвентаризацию инновационного задела Северо-Запада. Результатом должны стать первые истории успеха или его более объективная оценка. В середине мая выбраны управляющие компании сразу двух государственно-частных венчурных фондов – Российской венчурной компании (РВК, совокупный объем средств – 30 млрд рублей) и Регионального венчурного фонда инвестиций в малые предприятия в научно-технической сфере Санкт-Петербурга (400 млн рублей). Для Северо-Запада это означает приток капитала в перспективные высокотехнологичные проекты, а для венчурной индустрии – начало второго этапа ее развития, на котором, по замыслу государства, пристальное внимание должно быть обращено к научно-технической сфере. Все это неизбежно даст толчок началу масштабной инвентаризации инновационных разработок, созданных за последние 15 лет вузами, НИИ, НПО и промышленностью Северо-Запада. Можно ли будет развить на этой основе малое инновационное предпринимательство, станет ясно уже в скором будущем. Учитывая строгие критерии, предъявляемые к проектам венчурными инвесторами, отбор будет действительно жестким. Темная лошадка В конкурсе на право управлять Региональным венчурным фондом (РВФ) претендовали Российский технологический фонд (РТФ), «дочка» ВТБ – «ВТБ Управление активами» (ВТБ УА) – и УК «Лидер». Негласно фаворитом в венчурном сообществе считался РТФ – старейший в России фонд венчурных инвестиций, однако конкурсная комиссия неожиданно сделала выбор в пользу банковской команды. Объясняя решение комиссии, заместитель председателя Комитета экономического развития, промышленной политики и торговли (КЭРППиТ) Дмитрий Быков сослался на профессионализм команды ВТБ УА и проработанность заявки. Оставляя в стороне другие возможные причины, заметим, что ВТБ, который прежде никогда не занимался венчурными инвестициями, команду действительно собрал неплохую. Ее костяк составляют авторитетные в инновационном сообществе специалисты – Сергей Ромашев, Андрей Зюзин и Андрей Морозов. Каждый из них имеет опыт работы в иностранных венчурных фондах (TL ventures, «Гленкор»), крупных инновационных компаниях (Cisco, AMD) и советах директоров технологических стартапов (I-canos и др.). «Для инвестирования мы выбрали те области, где имеются сильные научные школы и промышленный покупатель, а значит, есть стратегия выхода из бизнеса», – рассказывает о планах ВТБ УА ее вице-президент Андрей Зюзин. Согласно этим критериям команда ВТБ предварительно выделила три научно-производственных кластера, привлекательных для инвестирования, – энергосберегающие технологии (с базой на НПО «Светлана»), новые материалы и точное приборостроение («Прометей», ГОИ, ИТМО-ЛИТМО), нанотехнологии (с базой в Физико-техническом институте им. Иоффе). «Мы будем инвестировать в компании на разных стадиях, начиная от посевной (где есть только идея) и заканчивая стадией расширения, – продолжает Зюзин. – Из семи компаний, которые мы представили на конкурс, три имеют положительный денежный поток, три находятся «под водой» (недавно начали свою деятельность) и одна – на посевной стадии. Но поскольку фонд до конца еще не сформирован, ни о каких конкретных инвестициях говорить нет смысла. Мы еще не провели настоящий due diligence („тщательное изучение“) – после него все может измениться». Потерянное поколение Действительно, после глубокого изучения предложенных проектов, возможно, поменяется очень многое. ВТБ УА – не первая компания, которая может споткнуться о качество представленных на рынке проектов. Нынешняя попытка влить венчурные деньги в хайтек – тоже не первая по счету. Напомним, что венчурная индустрия в России начала свою историю именно в Петербурге и недавно отметила десятилетие. Первые венчурные фонды, на которые возлагались большие надежды относительно финансирования технологичных проектов, ожидания не оправдали. Во многом из-за того, что обширное научное сообщество Петербурга не смогло представить внятных бизнес-проектов, как это виделось ранее. В результате большинство фондов переквалифицировались из венчурных в фонды прямых инвестиций. «Пока наблюдается бурный рост в традиционных секторах (ритейл, медиа, пищевая промышленность) и фонды могут получать там до 30−40% годовой доходности, они не будут мучиться с венчуром, – объясняет ситуацию управляющий фонда „Норум“ Ганс Нюгорд. – Однако лет через пять уже будет не так много возможностей». Россия сегодня действительно сверхпривлекательна для западных фондов прямых инвестиций. Если средняя годовая доходность в Европе за последние 20 лет составляет около 20%, то в России фонды легко получают по 40% в год. О привлекательности ведения бизнеса в России говорит красноречивый пример фонда Baring Vostok Capital Partners (среди профинансированных проектов – Yandex, Golden Telecom, «СТС медиа»), который нынешней весной объявил о создании рекордного фонда в 1 млрд долларов для инвестиций в традиционные для него сферы – телеком, финансовые структуры, сырьевые отрасли. Растет и средний размер сделки. К примеру, тот же «Норум-1» за 11 лет своего существования инвестировал 90 млн евро в 24 компании. Новый фонд «Норум-2» составит 150 млн долларов и сделает вложения в 10−15 компаний. Пока еще эффективно доводить до западных стандартов крупный бизнес, все занимаются прямыми инвестициями. Под чисто венчурные проекты, даже под телеком, венчурный фонд создавать нецелесообразно, считает Нюгорд: «В России тяжело работать только с венчуром или только с прямыми инвестициями. Поэтому западные инвесторы совмещают вложения в крупные развитые компании с венчурными инвестициями в хайтек». Впрочем, здесь им по-прежнему критически не хватает хороших проектов. «Высокотехнологичных проектов мало в принципе, а убедительных среди них – и того меньше, – говорит управляющий партнер фонда „Квадрига Капитал“ (в портфеле две технологичные компании из 15) Райнфорд Коляйг. – Если бы такие проекты были, действующие фонды их давно бы профинансировали. Инициатива правительства по созданию венчурных фондов – доказательство того, что естественные рыночные механизмы в этой сфере не сработали». Умерьте аппетиты О том, что самым слабым звеном венчурной индустрии является отсутствие инновационных перспективных проектов, говорят давно. Однако не все так просто. Разные игроки подходят к проектам с разной меркой. «Для одних инновации – это совершенно новые прорывные технологии, которые легко прошли бы отбор даже по жестким критериям Силиконовой долины, – рассуждает Андрей Зюзин. – Для других – годятся и поддерживающие инновации, которые развивают уже существующие, пусть и не очень новые технологии. Однако если такие проекты могут быть коммерчески успешными, например, на внутреннем рынке, мы обязательно окажем им поддержку». С точки зрения западных фондов, проект можно считать полноценным, если он подается «в комплекте»: новая разработка, защищенная интеллектуальная собственность, разработанный бизнес-план, масштабный (лучше международный) рынок для внедрения технологии, профессиональная команда во главе с амбициозным руководителем. В России таких полностью «упакованных» проектов нет в принципе. «Большинство идей – старенькие, многие эксплуатируют еще советские разработки, – говорит директор Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере Иван Бортник. – Бизнес-планы и маркетинговые исследования наши ученые готовить не умеют, команды менеджеров у них нет». Даже если компания ориентируется на экспорт своих технологий, все упирается в предубеждение западных игроков о невысоком качестве российской высокотехнологичной продукции. Отсюда возникает проблема – большинство существующих проектов не удовлетворяют требованиям венчурных фондов. Первые компании, управляющие региональными фондами в Томске, Казани и Москве, уже с ней столкнулись. Управляющие УК «Мономах» после тщательного изучения проектов, ранее поддержанных Фондом Бортника, написали последнему письмо, жалуясь на их полную непригодность. «Тройка диалог» в Казани все-таки отобрала несколько компаний, но предложила изменить критерии поддержки посевных проектов. «Конечно, дефицит по-настоящему качественных проектов есть, – соглашается управляющий УК «Альянс Росно» Максим Шеховцев, под контролем которого находится Московский венчурный фонд. – Тем не менее, умерив аппетиты и проведя основательный поиск, можно найти хорошие варианты. За полгода мы внимательно просмотрели 200 проектов, по пяти уже структурируем сделки. Это ИТ, аппаратостроение, биотехнологии, нанотехнологии, коммуникации – все исключительно хайтек. Кроме того, сейчас составили шорт-лист еще из 15 компаний». Смотрите под ноги На одном из последних заседаний администрации Петербурга для поиска перспективных инновационных проектов полушутя-полусерьезно было предложено подключить Федеральную службу безопасности. Подобную изобретательность придется проявить всем игрокам, которые захотят выйти на этот рынок. Большинство действующих фондов сформированы несколько лет назад и в последнее время не занимались активным поиском проектов, полагаясь на свои сайты, презентации компаний на венчурных ярмарках и выставках, а также на рекомендации коллег. Тем не менее незадействованным остается большой ресурс. По данным Комитета по науке и высшей школе, в Петербурге функционируют 329 научных организаций, 49 из них принадлежит Российской академии наук и другим академиям, имеющим государственный статус, 190 отраслевых организаций и 78 высших учебных заведений, осуществляющих научную деятельность, 12 государственных научных центров. В этих организациях занято более 170 тыс. научных сотрудников, в том числе 5,4 тыс. докторов наук, более 18 тыс. кандидатов наук. Около 300 тыс. жителей города связано с научной деятельностью. Кроме того, по информации КЭРППиТ, в городе действуют примерно 3 тыс. малых инновационных компаний. Представители ИТЦ и центров трансфера технологий в университетах и НИИ рассказывают, что инвесторы к ним, конечно, обращались, но по большей части по телефону или электронной почте. Мало кто отправлялся на факультеты или знакомился с учеными и разработчиками лично. «Не так давно я оказался на крупной медицинской конференции, организованной одним из городских вузов, – рассказывает управляющий РТФ Евгений Евдокимов. – Речь на ней шла о новых технологиях лечения, которые будут востребованы в ближайшие 10−15 лет. К своему большому удивлению, я там оказался единственным представителем финансовых кругов. Никто из венчурных инвесторов не пришел». Список таких примеров можно многократно умножить. В отличие от нынешних инвесторов, пионеры венчурного финансирования прекрасно понимали важность неформального общения и нахождения «в тусовке». Для того чтобы быть в курсе последних трендов и стать «своими» для научного сообщества, западные венчуристы становились слушателями университетских курсов по биологии, медицине, компьютерным технологиям, соглашались читать лекции о принципах венчурного финансирования для ученых, выступали на конференциях и в целом поддерживали большое количество неформальных контактов. Все это было до того, как электронные средства связи изменили нашу жизнь и правила ведения бизнеса. Если добавить к этому присущую российской ментальности закрытость, профессиональную ревность и нежелание искать возможности для взаимовыгодного сотрудничества, становится понятным языковой и культурный барьер между учеными и инвесторами. Нужен хозяин Многие вузы и институты объективно переоценивают рыночный потенциал своих разработок. Сегодня, предлагая инвесторам идею, большинство ученых и не думают воплощать ее в жизнь. Скорее они делятся своими соображениями, рассказывают о возможностях. Многие не понимают, кто такие инвесторы, считают, что те как деловые люди подхватят идею и понесут ее на рынок. Между тем, подчеркивают ветераны венчурного бизнеса, инвесторы сами по себе ничего не производят. Их задача – найти в среде ученых предпринимателей, которые согласятся поднять и понести проект. Критический недостаток предпринимателей – это самое слабое звено региональной инновационной системы. Так, директор центра трансфера технологий Санкт-Петербургского государственного университета Игорь Леонов в свое время рассказывал, что при прочих равных лишь 3% профессорско-преподавательского состава согласились бы заниматься предпринимательской деятельностью. Предприниматель – это определенный психотип. Не все образованные люди готовы ими стать, в любом обществе их резерв ограничен, – говорит директор петербургского филиала Центра предпринимательства США – Россия Игорь Егоров. – Предпринимательство – это тяжелый труд, готовность нести риски. Пока люди не захотят создавать инновационные компании, простое вливание денег ситуацию не изменит». Надо ли говорить, подчеркивает Егоров, что климат для инновационного предпринимательства у нас в стране не самый благоприятный: сложная процедура регистрации, запутанная бухгалтерия, необходимость предоставлять отчетность раз в три месяца, а то и каждый месяц, чрезмерный внешний контроль (проверять деятельность малой инновационной компании имеют право 84 организации). Инфраструктура (офисы, связь, почта, консультирование) у нас дороже, чем в США, а качество ее хуже. Большой проблемой остается отсутствие посевного финансирования. Начало действия Регионального венчурного фонда лишь высветило эту проблему. Помимо Фонда Бортника деньги для создания начинающей компании предпринимателю взять неоткуда. Несложные арифметические подсчеты показывают, что при существующем объеме РВК и РВФ в посевной стадии недостает около 100 млрд рублей. Если перекос не будет устранен, в России через пару-тройку лет просто не найдется такого количества стартапов, чтобы фонды могли вложить в них свои деньги. Вместе с тем указание государства на недооцененный, по его мнению, актив – научно-техническую сферу – вполне может дать толчок цепочке действий со стороны частных игроков рынка. Так, в регионе активно идет создание местной сети бизнес-ангелов, которых пока критически не хватает начинающим компаниям (инициативу активно курирует петербургский филиал ТПП), часть инфраструктурных проблем постепенно будет решена за счет введения в действие бизнес-инкубаторов и технопарков. Жесткие критерии венчурных фондов должны дать ориентиры пусть малому, но существующему проценту предпринимателей в науке. Тогда и произойдет инвентаризация потенциала изнутри, отсеются заранее непригодные проекты. И если жесткую оценку на рыночную пригодность пройдет лишь небольшое количество проектов и разработок, мы по крайней мере будем больше знать о том, что такое реальный инновационный потенциал Северо-Запада. /, № 21(323), 4 июня 2007/ |