Заводы и фабрики, превратившиеся в офисы, — обычное явление в современной Москве. Но столичные власти не вполне им довольны и пытаются установить контроль над этим процессом, руководствуясь благой идеей защиты промышленного потенциала города. Защитой занимается министр промышленности Москвы Евгений Пантелеев. О том, как можно превратить столицу из советского индустриального центра в город высоких технологий и усмирить “диких” захватчиков, Пантелеев рассказал в интервью “Ведомостям”. “Я очень рад, что президент Continental сказал правду” — Гендиректор немецкой Continental Манфред Веннемер на прошлой неделе заявил “Ведомостям”, что в администрации президента России не захотели, чтобы его компания инвестировала в реконструкцию шинного завода, расположенного в 5 км от Кремля. Почему вы не проинформировали Continental о планах вывода завода из столицы? — Правительство Москвы никогда не собиралось выводить этот завод с территории города. Когда мы заключали альянс с Continental, они задали нам этот вопрос. И мы твердо сказали, что таких планов нет. Потом были проблемы и с менеджментом этого совместного предприятия, и с финансированием проекта со стороны правительства Москвы. Но главная причина, почему немецкая компания вышла из альянса, — в том, о чем рассказал г-н Веннемер. И я очень рад, что президент Continental сказал правду. Раньше он стеснялся об этом говорить, и мы в силу хороших отношений с ним тоже не могли говорить открыто. — В чем же заключается эта правда? — Дело было так. Руководство Continental по их просьбе принял [помощник президента РФ] Игорь Шувалов. И на этой встрече Шувалов действительно высказал удивление тем, что Continental решила создать производство в Москве: мол, шинный завод все равно в городе не удержится, потому что такие заводы будут отсюда выводиться. У них, конечно, глаза на лоб. Они уехали, молчали долго, а потом предложили нам чрезвычайно выгодную схему своего выхода из бизнеса. Знаете, бывает, муж с женой разводится и благородно оставляет ей все имущество. Вот и Continental оставила нам все оборудование, которое они привезли со своего ликвидированного завода в Швеции. У нас остались хорошие отношения, мы консультировались с ними по поводу развития предприятия. Но они твердо сказали, что при таком отношении высших должностных лиц государства не хотят продолжать здесь бизнес. Я уверен, что это не было официальным заявлением. Похоже, г-н Шувалов просто высказал свое личное мнение, возможно забыв на минутку, что он — высокое должностное лицо. — Но, может быть, он был прав? Зачем столице, где и так неблагоприятная экологическая ситуация, нужен шинный завод почти в центре города? — Знаете, шинный завод Pirelli находится в центре Милана — и ничего. Современные технологии позволяют сделать это производство безвредным для экологии. У нас на Московском шинном заводе благодаря Continental теперь тоже применяются такие технологии. Это современное предприятие, отвечающее всем санитарным требованиям. И мы не видим никакого смысла переносить его с того места, где его когда-то построили. Но мы бы хотели, конечно, чтобы Москва не была столь насыщена несовременными промышленными предприятиями, как сейчас. Поэтому и приняли программу по их выводу за пределы города. — Энергоаварии на подстанции “Чагино” предшествовала авария на Московском нефтеперерабатывающем заводе (МНПЗ). Будет ли он выведен из столицы? — В наши планы перебазирование МНПЗ не входит. В августе правительство Москвы приняло решение о его реконструкции и модернизации в 2005-2010 гг. Будет увеличена глубина переработки нефти, начнется выпуск экологически чистого топлива. Само производство станет менее обременительным для окружающей среды: существенно сократится использование водных ресурсов, уменьшатся выбросы загрязняющих веществ. Модернизация завода будет проводиться на средства его акционеров. — То есть не все опасные предприятия уедут из Москвы? — Половина московских предприятий нуждается в модернизации. Наша задача — исправить ситуацию там, где возможно. Во многих случаях для этого надо перебазировать предприятие на другие площади, создать на новом месте лучшие технологические возможности. В Москве сегодня порядка 70 промышленных зон. Мы сегодня выделили для себя 26 территорий, где ничего лучше производства уже не разместишь. Это, как правило, территории между железнодорожными путями, транспортными магистралями. Хотелось бы концентрировать промышленные предприятия в таких местах. — Есть ли какие-то производства, которые в принципе нельзя держать в Москве? — В первую очередь это красильные и литейные фабрики. С точки зрения экологии их улучшить очень сложно. По такой же причине уже закрыто много гальванических цехов. В общем, все, что неблагоприятно воздействует на городскую среду, в Москве мы развивать не будем. — Тогда какие производства подходят для размещения здесь? — Москва способна превратиться в город высоких технологий. В городе традиционно сильна составляющая оборонного комплекса, точного машиностроения. Москва должна специализироваться на высокотехнологичных производствах и создавать в основном продукцию последнего передела. Разумеется, пищевую промышленность мы не хотим сокращать — для города это приоритет. И, конечно, в столице должно быть собственное строительное и полиграфическое производство. Мы хотели сохранить порядка 70% предприятий, но при этом увеличить объем промышленного производства в стоимостном выражении. Если в нынешнем году этот объем должен составить 450 млрд руб., то к 2008 г. мы ожидаем роста примерно до 600 млрд руб. “Силой мы никого не выводим” — Как же вы разгружаете город от промышленности? — Силой мы никого не выводим. Если будем просто требовать, чтобы предприятия немедленно закрывались, ничего не получится. Поэтому упор делается на материальную и организационную поддержку. Если у предприятия возникает желание перебазироваться, мы помогаем финансово. Кроме того, мы подбираем вместе производственные площади и земельные участки, куда бы они могли переехать. Некоторые заводы переезжают в другие регионы — конечно, туда, где их готовы принять. Самые большие перемены в этом смысле коснулись ЗиЛа: производства комплектующих для автопромышленности будут запущены в Рославле, Смоленске, Пензе, Мценске. Большая часть перебазируемых предприятий легкой промышленности переезжает в Московскую область. Вывод промышленности — это общая проблема больших городов. Вот, например, в Париже старое производство Renault закрыли всего лет восемь назад. В прошлом году я приехал и территорию не узнал — чистенькая, готовая к застройке офисными жилыми помещениями. — Сколько лет потребуется Москве на освобождение от избыточной промышленности? — Много. Лет 20 точно. — Девелоперы говорят, что построить новый жилой район в Подмосковье выгоднее, чем осваивать освобождающиеся промышленные площадки на территории Москвы. — Хотя бизнесмены и говорят так, но идут к нам охотно. Конечно, им бы хотелось быстро все снести, построить жилье и уйти на следующий объект. А мы им предлагаем строить на новом месте производство, аналогичное снесенному, и только после этого реализовывать свой инвестиционный проект. Это увеличивает сроки и стоимость проекта для них. Но, представьте себе, у нас нет ни одной площадки, на которую мы бы не нашли инвестора. Они получают землю под застройку в центре — и это преимущество перекрывает все. Бадаевский пивоваренный завод, Завод гидравлических лопастных машин на Татарской улице, красильно-отделочная фабрика возле набережной Яузы, хлебозавод № 6 в Хамовниках — все эти предприятия, которые в ближайшее время будут переезжать или закрываться, расположены на очень дорогостоящей земле. И у нас подобных проектов даже не десятки, а сотни. — Гораздо быстрее преобразование заводов в офисы получается у частных инвесторов, так называемых рейдеров, которые ведут агрессивную скупку акций промпредприятий. Московское правительство часто пытается противостоять этим атакам. Как вы это делаете? — Прежде всего мы можем стать мажоритарными акционерами атакуемого предприятия. Мы так поступаем, только если предприятие нас попросит. Так было с НИИ эластомеров, захваченным в этом году. Мы подписали договор с директором на покупку у руководства завода контрольного пакета акций, но они оказались заблокированными [по решению суда], что, с нашей точки зрения, абсолютное беззаконие. Мы обратились в прокуратуру и думаем, что таким цивилизованным путем вернем акции их истинному владельцу, а затем купим, как и договорились, и будем участвовать в развитии института. У Департамента промышленности уже есть опыт инвестиций в научные учреждения. В свое время мы купили институт пластмасс и ВНИИметмаш. Во время массовой приватизации новые владельцы их переделали под офисы, а все приборы они просто выбрасывали. Мы вовремя вмешались — и сегодня эти институты развиваются. Незаконных хозяев НИИ эластомеров наука, разумеется, не интересует. Завладели институтом — и тут же начали ломать там стенки, переделывать под офисные помещения. — Вам известно, что это за хозяева? — Трудно вычислить. У них же работа такая — от судов бегать приходится, и они по пять раз на дню перепродают это разным фирмам. На каком-то этапе удалось выявить участие в этом процессе Московского речного пароходства, но зачем, скажите, это нужно речному пароходству? Каждый следующий владелец делает удивленные глаза, когда к нему приходишь: “Я, мол, ничего не знаю, честно купил актив на вторичном рынке”. Но по этому институту мы все равно докопаемся до истины. — Сложно поверить, чтобы московское правительство не знало, кто пытается так поступить с НИИ, который взят под вашу защиту. Неужели административного ресурса не хватает, чтобы выяснить? — Это сложный процесс даже для следствия. Существование рейдерам обеспечивают несовершенные законы и абсолютно несовершенная судебная система. Сейчас она начинает приводиться в порядок. А что творилось еще совсем недавно? Любой арбитражный суд в Карачаево-Черкесии или Кабардино-Балкарии мог решить судьбу любого предприятия в какой угодно части страны! Или следственная бригада из той же Кабардино-Балкарии приезжает в Москву, арестовывает тут директора завода якобы за то, что он у кого-то взял деньги и не отдал, и этапирует человека из Москвы. Рейдеры всем этим умело пользуются. Их бизнес нецивилизованный. Но очень доходный. — С наиболее известными московскими рейдерами, например компанией “Росбилдинг”, вам ведь даже удалось заключить своего рода мирный договор. Как развиваются отношения? — Внешне все хорошо. Мы с ними столкнулись на ткацкой фабрике им. Петра Алексеева. После этого они пообещали, что без консультаций с московским правительством на скупленных предприятиях ничего предпринимать не будут, а если захотят что-то еще купить, то обязательно проинформируют. Но мне часто говорят, что “Росбилдинг” организовал вокруг себя тысячу разных ООО, которые занимаются тем же бизнесом. Я их не хочу обижать, вроде они хорошо к нам относятся, в контакте, информируют. А поскольку они на слуху, чуть что — все тут же думают на “Росбилдинг”. Но кто-то же эти захваты делает на самом деле?! “Если ты перестроил завод под офисы — выплати компенсацию” — А законодательно вы с рейдерами не боретесь? — Мосгордума недавно приняла закон, по которому земля под промышленными предприятиями получила особый статус. Это значит, что любой покупатель такой земли, желающий изменить ее назначение, должен переоформлять право собственности через московское правительство. Вот здесь у нас есть стопор для рейдеров. Они сами к нам придут, если захотят реализовать на этой земле какой-то инвестиционный проект. А мы им скажем: если хотите цивилизованно с нами работать — давайте вместе. Если ты там перестроил завод под офисы без нашего согласия — выплати городу компенсацию. — Вы считаете, что рейдеры не смогут обойти вашу систему противодействия? — Некоторые компании говорят: “Раз вы не хотите никуда нас пускать, мы подождем. Все равно вы, чиновники, когда-то уйдете со своих постов, и мы тогда сделаем на этой земле то, что хотим”. Такие фирмы не переоформляют права собственности. Купили производство, превратили его в какой-то склад и ни перед кем не отчитываются. Или создали ООО, которое нулевые балансы показывает раз в год. Что поделать, город большой, информацию о таких фактах не всегда удается получать вовремя. Нужна мощная система мониторинга. Пока ее нет. — Одновременно с выводом старых промзон правительство Москвы создает новые, например в Молжанинове. Сколько в итоге будет таких новых зон? — Трудно сказать. Москомархитектуры рассматривает еще несколько участков под размещение промышленности на периферии города. Решение пока не принято. Посмотрим, как будет осваиваться молжаниновская зона “Промсити”. Много рабочих мест в шаговой доступности от жилья — отличный выход для спального района. Например, в Бутове планируем создать технопарк с инновационными и высокотехнологичными предприятиями малого бизнеса. Можно сказать точно: в московских районах массовой застройки экологически вредных производств не будет. — “Промсити” — первый случай, когда к проекту допускаются все желающие без конкурсов. Но желание инвестировать в Молжаниново изъявила только АФК “Система”. Будет ли этот проект вообще востребован другими инвесторами? — А “Система” всегда очень активна и инициативна, поэтому и дала предложение первой. Уже есть предложения и от других инвесторов. Буквально в этом квартале мы объявим, какого рода производства хотели бы разместить в “Промсити” и на каких условиях. Затем соберем все предложения и будем принимать решения. Если заявок наберется много, придется делать конкурсный отбор. Если на первых порах желающие будут не очень активны и все они поместятся в Молжанинове, конкурса не будет. Все-таки это пилотный проект. — А зарубежные промышленники с какими предложениями к вам приходят? — Предложения есть. Китайские фирмы хотят организовать сборку автомобилей, Daewoo — производство холодильников, ряд итальянских производителей готовы выпускать пылесосы и другую бытовую технику. Для иностранцев пример “Автофрамоса” (СП АЗЛК и Renault. — “Ведомости”) убедителен — французы сотрудничеством с нами довольны. -------------------------------------------------------------------------------- БИОГРАФИЯ Евгений Пантелеев родился 13 сентября 1944 г. в Уфе. Окончил Московский институт нефтехимической и газовой промышленности. В 1961 г. работал слесарем на Новоуфимском нефтеперерабатывающем заводе. По окончании института пришел на Московский нефтеперерабатывающий завод на должность инженера. С 1970 г. — на комсомольской и партийной работе, затем работал главным инженером, генеральным директором объединения “Мосбытхим”. В 1986 г. избран первым секретарем Куйбышевского райкома КПСС, а в 1990 г. — председателем Куйбышевского райсовета народных депутатов Москвы. В 1991 г. назначен членом правительства Москвы, префектом Восточного административного округа Москвы. С 1992 г. — министр правительства Москвы, руководитель Департамента промышленности. С января 2000 г. по настоящее время — министр правительства Москвы, руководитель Департамента науки и промышленной политики. /"Ведомости", 13.10.2005/ |