Венчурный бизнес существует в России уже более 10 лет, но полноценную бизнес-индустрию создавать приходится почти с нуля. Сегодня условия для создания венчурной индустрии в России благоприятны как никогда. Все больше людей осознают ключевую роль менеджмента, многие фирмы учатся грамотно представлять свой бизнес потенциальным инвесторам. Впервые появилась государственная поддержка инновационного развития. Власть готова не только либерализовать процесс патентования и применения патентов, но во многих случаях и выступать в качестве соинвестора. Но для этого нужна современная венчурная индустрия. Ощутимый же рост венчурного инвестирования в России, по мнению экспертов, следует ждать не ранее чем через 2–3 года. Венчурный бизнес существует в России уже более 10 лет, но полноценную бизнес-индустрию создавать приходится почти с нуля. Сегодня условия для создания венчурной индустрии в России благоприятны как никогда. Все больше людей осознают ключевую роль менеджмента, многие фирмы учатся грамотно представлять свой бизнес потенциальным инвесторам. Впервые появилась государственная поддержка инновационного развития. Власть готова не только либерализовать процесс патентования и применения патентов, но во многих случаях и выступать в качестве соинвестора. Но для этого нужна современная венчурная индустрия. Ощутимый же рост венчурного инвестирования в России, по мнению экспертов, следует ждать не ранее чем через 2–3 года. Еще в советские времена один далеко не бедный японец неожиданно сделал нашему правительству заманчивое предложение. Его отец долгие годы был внимательным читателем журнала «Наука и жизнь», где в рубрике «Маленькие хитрости» давались советы, как решать те или иные бытовые вопросы. Многие рекомендации он использовал в своем бизнесе и заработал на этом большое состояние. Перед смертью предприниматель попросил сына своеобразным образом отблагодарить страну, с помощью которой разбогател. Послушный отпрыск готов был щедро заплатить за патенты и идеи, оказавшиеся не у дел. Но советские власти не приняли предложение. Была ли эта история в реальности? Кто знает... Да и имеет ли это значение? Важна мораль. Дело не в обладании интеллектуальным потенциалом, а в умении его использовать. БЕСПЛОДНАЯ ПОЧВА ДЛЯ ИННОВАЦИЙ Судя по отчету Всемирного экономического форума о глобальной конкурентоспособности за 2005–2006 годы, Россия откатилась на 75-е место по индексу роста конкурентоспособности. А бывшая окраина Российской империи Финляндия (которую когда-то презрительно называли чухонской землей) занимает в этом рейтинге первое место. Лидируют там и австралийская, и исландская экономики. В том, что конкурентоспособность России находится на невысоком уровне, есть своя закономерность. Кризис 90-х годов значительно сократил отрасли, работающие в сфере технического прогресса. При этом существенно увеличилась доля энергетического сектора. Если в США прирост ВВП на две трети осуществляется за счет научных разработок, то в России ситуация иная – две трети прироста ВВП достигается за счет ТЭКа. И признаков того, что мы стараемся перейти на другой путь развития, не наблюдается. Доля современных средств производства в общем объеме выпускаемой продукции сократилась в России втрое, промышленный потенциал охвачен невиданной в современную эпоху деградацией основных фондов. Физический износ машин и оборудования составил в промышленности 68%, в сельском хозяйстве – 67%, по транспортным средствам – 57%. На таком оборудовании невозможно производить конкурентную продукцию. А после вступления страны в ВТО ситуация еще обострится. Даже те сектора, которые сейчас находятся в вотчине отечественной промышленности, откроются для зарубежных производителей, которые будут активно вытеснять оттуда своих российских коллег. Казалось бы, у России нет иного выхода, кроме как взять на вооружение стратегию инновационного прорыва. Формально она существует с 2002 года – с тех пор, когда была утверждена программа «Основы политики РФ в области развития науки и технологий на период до 2010 г.». Она предполагает, во-первых, инновационное обновление используемых технологий и выпускаемой продукции. Во-вторых, «включает» страну в глобальную инновационную систему. И в-третьих, ставит цель увеличить долю России на мировом высокотехнологическом рынке с нынешних 0,3% до 2,3% в 2020 году. Чтобы добиться этих целей, в стране в качестве важного составного элемента инновационного процесса должна действовать венчурная индустрия. Именно она во всем мире помогает возникать в основном небольшим инновационным предприятиям путем прямых вложений в капитал преимущественно на ранних стадиях их развития. Высокий риск проектов компенсируется неплохим возвратом средств. Долгое время наши финансовые власти считали, что не имеют морального права подобным образом рисковать бюджетными средствами. Хотя правительства многих стран почему-то придерживались других воззрений. Но все большее наше отставание в инновационном развитии даже от тех стран, которые еще недавно плелись далеко позади нас, заставило поменять позицию. В 2006 году правительство наконец-то учредило Российскую венчурную компанию (РВК). Создается сеть из 10–15 венчурных фондов с совокупным капиталом в 30 млрд. руб. Предположительно суммарный объем господдержки составит 15 млрд. руб. По сути, речь идет о том, что в ближайшие несколько лет в стране возникнет полноценная венчурная индустрия. По словам начальника отдела частно-государственного партнерства МЭРТ Юрия Амосова, уже разработаны требования к фондам, желающим получить в управление государственные деньги. Фонд должен инвестировать в небольшие компании, с объемом продаж менее 150 млн. рублей. Компании-получатели денег должны быть инновационными – то есть действовать в рамках одного из приоритетных направлений развития науки и техники. Запрещено инвестировать в сырьевые, традиционные компании, в сферу «индустрии порока» – игорный бизнес и прочее. Средства фонда нужно вложить не менее чем в 8 компаний за 5 лет, а срок существования самого фонда ограничен 10 годами. К тому же 1% капитала должны предоставить сами управляющие фондом лица. Когда речь идет о частно-государственном партнерстве, очень важен вопрос, кто и как будет отбирать фонды и управляющие компании. Как утверждает Юрий Амосов, решения будет принимать совет директоров РВК, состоящий из трех представителей правительства и двух независимых директоров – профессионалов международного венчурного бизнеса. Сама по себе схема не вызывает серьезных возражений, вопрос лишь в том, как она будет реализована на практике. И тут мы можем столкнуться с непредвиденными трудностями. Десятилетнее развитие венчурной частной индустрии в России выявило немало проблем, решить которые как следует пока не удалось. А потому с самого начала важно учесть отечественные реалии. Иначе и новая структура может завязнуть в зачастую непроходимых инвестиционных российских дорогах. СЛАБОЕ ЗВЕНО Несмотря на то что российскому венчурному рынку уже более 10 лет, пока это один из самых слаборазвитых сегментов отечественной практики инвестирования. По словам исполнительного директора Российской ассоциации венчурного инвестирования (РАВИ) Альбины Никконен, в 2006 году общий объем действующих в стране фондов прямого и венчурного инвестирования достиг всего 5 млрд. долларов. Однако на действительно венчурные проекты приходится лишь малая часть этих денег. Крупнейшим сектором, привлекающим средства фондов, остаются IT – 36% общего объема средств, или 89 млн. долларов. На втором месте – потребительский рынок (21%). Для инвесторов наиболее привлекательны успешные компании на стадии расширения – то есть невенчурные вложения. По-прежнему невелико число осуществленных выходов из бизнеса – в 2005 году их было всего 11. Значительного роста этого показателя в ближайшие годы ждать не приходится. Проблемы, мешающие развитию венчурного и инновационного рынка, по мнению Альбины Никконен, остаются все теми же, что и в прошлые годы. Это отсутствие ясной, артикулированной государственной стратегии, законодательной базы трансфера технологий из науки в промышленность, очень высокие риски и ориентация российских предпринимателей на краткосрочные вложения. И это при том, что в России есть неплохие предпосылки для развития таких направлений. Существует хорошая научно-техническая база, большое число инновационных проектов, благоприятная макроэкономическая ситуация. Но все это не заработает без эффективного инвестиционного механизма. Ведь согласно расчетам специалистов Института экономики, если страна будет переходить на инновационные рельсы, то в течение ближайших 10 лет это потребует инвестиций в 1,5–2 трлн. долларов. По 150 млрд. долларов в год. Эти деньги важно не только найти, но и удачно аккумулировать. СПРАВКА ЧУЖОЙ ВЕНЧУРНЫЙ ОПЫТ, ИЛИ ГДЕ КУЕТСЯ БУДУЩЕЕ КИТАЯ Как показывает мировой опыт, от появления венчурной, пусть даже крупной, компании до формирования эффективной венчурной модели – большой путь. Недостаточно выделить деньги, пока не появится обширная венчурная индустрия. Отдача от них будет в лучшем случае локальной. Современная венчурная индустрия – это разветвленный и хорошо отлаженный бизнес. Сегодня в мире насчитываются тысячи таких фондов, они аккумулируют сотни миллиардов долларов. Например, в США около 1000 венчурных фондов, управляющих капиталом почти в 200 млрд. долларов. И они вполне эффективны. В среднем возврат средств от венчурных вложений в США составляет 19%, в Европе – 15%. В США существует множество разных венчурных программ. Так, давно, с 60-х годов, эффективно действует программа SBIR. Она позволяет получать кредиты на создание малого инновационного предприятия. Чаще всего средства выделяются для внедрения идей, которые разрабатываются в университетах. На первом этапе разработчики получают грант – до 100 тыс. долларов. В течение года они должны доказать, что не напрасно получили деньги, и создать экспериментальный продукт. Если им это удается, то они получают уже низкопроцентный кредит, который позволяет выйти с товаром на рынок. Если и второй этап проходит успешно, то им предоставляется настоящий коммерческий кредит до 5 млн. долларов, что дает возможность организовать массовое производство. Общеизвестно, что один из самых успешных венчурных проектов реализован в Израиле. Израильская модель венчурной отрасли начала создаваться с конца 80-х годов. Это время совпало с большим притоком высококвалифицированных кадров, иммигрировавших из СССР, в том числе и носителей научных разработок и идей. Израильские власти внесли в законодательство изменения, способствующие развитию научного творчества. Взнос государства в венчурный фонд Yozma составил 100 млн. долларов, еще 178 млн. долларов вложили частные инвесторы. Всего же было создано 10 фондов, капитал которых после выхода из проектов составил 7,8 млрд. долларов. Сегодня венчурные фонды страны управляют средствами порядка 8 млрд. долларов. Примерно в это же время в Израиле появилось множество бизнес-инкубаторов для последующего прикладного использования фундаментальных научных исследований, значительная часть которых начиналась еще в России. Результаты этих усилий оказались впечатляющими. Израильская высокотехнологическая индустрия стала мощным генератором новых идей и способом получения больших доходов. Сегодня Израиль занимает первое место в мире по числу инженеров и ученых на душу населения и является второй на планете (после США) «кузницей кадров» технологических инноваций. Иностранный капитал устремился в эту сферу. Планы ускоренного научно-технологического прогресса принимаются сегодня во многих странах. Так, в Японии разработана программа инновационного развития до 2010 года. В ней выдвинуто 3 приоритета: производство робототехники, создание «умной» бытовой техники, организация производства экологически чистого водородного топлива. Кстати, последняя технология активно разрабатывается в мире. Так, США потратили на исследовательские работы 1,2 млрд. долларов, Россия – 20 млн. долларов. Своим путем пошла Австралия. Ее правительство создало 100-миллионный венчурный фонд, 76% уставного капитала внесло государство. И при этом заявило, что не претендует ни на какую отдачу от этих денег, весь полученный доход будет распределяться между частными партнерами. Государство намерено получать не дивиденды, а развитие высокотехнологических производств. С 1991 года китайское правительство учредило 53 общенациональные зоны высокой технологии (ЗВТ) и бизнес-инкубатора. Помимо этого и на местном уровне возникло большое количество своих ЗВТ. Сейчас число инкубаторов достигло 436. Многие ученые и инженеры из академических и учебных институтов переходят на работу в бизнес-инкубаторы, чтобы начать свое собственное дело. Эти зоны и стали основой научно-технического развития Китая. Благодаря льготам там создаются оптимальные условия для ускоренного развития высокотехнологических отраслей. Бизнес-инкубаторы позволяют существенно модернизировать традиционные отрасли промышленности. При этом активно создаются негосударственные высокотехнологические предприятия, сейчас в зонах высоких технологий их количество достигает 80%. ЗВТ оказываются идеальным местом для привлечения талантливых людей, в том числе и тех, которые возвращаются из-за границы. За эти годы резко увеличились вложения в научные исследования. Сейчас в целом по стране их объем достиг 1,1% ВВП, а в ЗВТ – 3,3% ВВП. За время существования бизнес-инкубаторы менялись и развивались. Самые перспективные – это технологические. Они ориентируются на нужды конкретных отраслей. Другой тип – это инкубаторы для тех китайских ученых, которые вернулись из-за границы. Еще один тип – международные бизнес-инкубаторы. Чего удалось достигнуть за 15 лет? Число бизнес-инкубаторов увеличилось до 436. В них возникло большое количество малых и средних предприятий. Объем продаж высокотехнологической продукции вырос с 8 млрд. юаней в 1991 году до 2 трлн. юаней в 2003 году, то есть в 250 раз! А экспорт за это же время увеличился в 183 раза: со 180 млн. до 303 млрд. долларов. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ВЕНЧУРНОГО КАПИТАЛА В США: Ежегодно венчурный капитал направляется в 2000 компаний. Средняя сумма сделки – 20 млн. долларов. 70% средств поступает в IT, по 20% – в медицину и бизнес. 75% инвестиций идет на расширение успешного производства, 25% – на ранние стадии бизнеса. В ЕС: Венчурные фонды инвестируют в 1200 компаний. Среднее вложение – менее 4 миллионов на фирму. На IT приходится 50%, на бизнес – 40%, на медицину – 10%. В России: в 2006 году общий объем действующих в стране фондов прямого и венчурного инвестирования составил 5 млрд. долларов. На IT – 36%, на потребительский сектор – 21%. /, 02.03.07/ |