«У нас средства есть, у нас мозгов не хватает», - эти слова героя известного мультфильма любит повторять Борис Ивлев, директор Новосибирского областного Фонда содействия развитию венчурных инвестиций в малые предприятия в научно-технической сфере. Парадокс венчурного инвестирования: деньги, на нехватку которых все привыкли жаловаться, действительно сегодня есть – свободные, ищущие применения – бери и вкладывай. Мозги… ну, тут мультяшный персонаж, пожалуй, неправ: в Новосибирске, признанном научном центре не только российского, но и мирового масштаба, с мозгами тоже все в порядке. Так чего же нам на самом деле не хватает? Давайте разберемся. Парадокс кота Матроскина - Борис Иванович, как так получается: интересные научные идеи, перспективные прикладные разработки – вот они, сколько угодно, а готовых инновационных проектов – ни одного? - Дело в том, что мы привыкли жить на полном государственном финансировании и хорошо умеем из денег получать новые знания. А вот обратная задачка – как получить новые деньги из знаний, да еще с прибавочной стоимостью – нам пока не по зубам. Сегодня мало иметь научный результат, надо еще организовать его коммерциализацию. На Западе этот вопрос давно решен. Поэтому в некоторых развитых странах за счет новых, наукоемких технологий получают до 70-75 процентов ВВП. В нашем родном государстве эта цифра составляет десятые доли процента. Казалось бы, инновационный потенциал велик – сегодня только в институтах СО РАН более 350 готовых разработок, которые ждут не дождутся своего внедрения. Но проблема в том, что этот потенциал не находит коммерческого выхода. - Почему? Ведь вы же сами говорите, что средства в сфере венчурного инвестирования есть. - И могу подтвердить это цифрами. Только при участии Минэкономразвития в стране создан 21 венчурный фонд. Российская венчурная компания из 30 млрд рублей нашла применение лишь 11 миллиардам, остальные свободны. Питерский венчурный фонд за два года существования сумел выбрать и запустить только два проекта, Красноярский фонд за три года не нашел ни одного! О чем это говорит? О том, что деньги есть, но эти деньги не работают, лежат и ждут себе достойного применения. - Тогда совсем непонятно: с одной стороны – инвесторы со средствами ищут, куда бы вложиться, с другой – разработчики с идеями мечтают об инвестициях. Что им мешает встретиться? - Вы поймите – сегодня просто так денег никто не дает. Кроме разве что государства – в самом начале, на фундаментальные исследования. А затем на каждом этапе потенциальный инвестор ставит вопрос жестко: сколько это стоит и что я за это буду иметь. И вот здесь начинается взаимное непонимание: разработчик продвигает свою идею – как она оригинальна, и нова, и в мире нет ничего похожего. А бизнесмена интересует экономика – насколько это доходно, насколько рискованно и когда окупится. Хотите привлечь инвестора – предлагайте не свою «уникальную разработку», ему ваша уникальность до лампочки, а хорошо прописанный бизнес-проект. Мало того, я вам скажу: один и тот же инновационный продукт можно продавать не один раз и не одному инвестору, а многим. После того, как закончен этап НИОКР, вы ищете партнеров (их еще называют бизнес-ангелы), которые готовы вложить свои деньги, чтобы довести проект до создания опытного образца и организации мелкосерийного производства. Это бизнес с очень высокой степенью риска, зато с потенциально высокой доходностью. Затем этот промежуточный результат можно продать, например, венчурному фонду, чтобы он вложил более крупные средства и подготовил разработку к серийному выпуску. После чего фонд в свою очередь тоже выходит из игры, чтобы продать проект предприятию. Этот этап связан уже с серьезными инвестициями, привлечением банковских кредитов, массовым производством и выходом на пик реализации готовой продукции. Как видите, на каждой стадии получившийся результат можно рассматривать как товар и каждый раз делать отдельный бизнес. Бантик для ноу-хау - Но это, как я понимаю, зарубежный опыт, у нас такого, за редчайшим, может быть, исключением, не происходит. Не умеют? Не хотят? Нет специалистов? Не отлажена система? - И то, и другое, и третье. Виноваты устоявшиеся привычки, традиционные подходы, наша советская ментальность. Хоть и прошло двадцать лет, а думаем и действуем по-прежнему. Вот идея у разработчика зародилась, он какие-то денежки нашел, друзей-приятелей уговорил, поработал несколько лет, получил результат – и начинает в затылке чесать, куда бы этот результат пристроить, кому бы его продать. А надо – наоборот. Уже на начальном этапе провести исследование рынка – востребовано это предложение? Интересны кому-нибудь этот прибор, эта технология? А то, может, овчинка не стоит и выделки. Как только идея зародилась – тут же подключается маркетолог и сопровождает проект на всех стадиях подготовки. Ведь как у нас часто бывает – с научной точки зрения идея красивая, все в восторге, а покупателей нет. Потому что никому это не нужно. Или – рынком вроде востребовано, но никто берет. Почему? Оказывается, есть зарубежный аналог – качеством похуже, функций поменьше, зато дешевле в два раза. Могу и такой пример привести. Как-то довелось нам финансово поддержать создание одного устройства. Когда нас пригласили на презентацию, оказалось, что ближе чем на 15 метров подойти к этому оборудованию просто страшно. Все крутится, свистит, рычит, вся работающая «начинка» нараспашку. И при этом авторы считают, что они довели проект до готовности! Для них главное – идею реализовать. А то, что этой идее еще надо в прямом и переносном смысле придать товарный вид - «упаковать», сделать хороший дизайн, ленточкой обвязать и бантик наклеить, иначе ее просто никто не купит – этого они не понимают. - Но, наверное, это и не их дело. Ученый не должен сам бизнес-план писать или упаковку придумывать – у него мозги под другое заточены, иначе он не был бы ученым. А чтобы о маркетинге заботиться, нужны другие специалисты или даже целые структуры. - Консалтинговые агентства, бизнес-инкубаторы и так далее. Да, эта инфраструктура в Новосибирске есть. Планируется появление технопарка высоких технологий – там тоже будут развиты такие услуги. Работает инновационный центр в Кольцово, специально созданный для нужд наукограда, - пожалуйста, обращайтесь, вас проконсультируют, помогут подготовить разработку к продаже. Без грамотного сопровождения инновационный проект так и останется всего лишь проектом. Приведу в качестве примера случай из жизни. Анатолию Чубайсу в его недавний приезд в Новосибирск была в числе прочих представлена одна очень перспективная инновация – изготовление на основе нанопорошков особо прочного металлорежущего инструмента. Четыре машиностроительных предприятия организовали для реализации своего рода консорциум. Однако Чубайса этот проект мягко говоря, не впечатлил: посчитанная на бумажке рентабельность оказалась настолько заниженной, что участвовать в этом стало просто невыгодно. На самом деле, по приблизительным прикидкам, там рентабельность процентов 50-60, а если выйти на российский рынок, то и больше. Но – корпорации «Роснано» были представлены недостоверные данные, и поддержку проект не получил. Будем надеяться - пока. Это еще раз доказывает, что в венчуре важна не только, а порой и не столько идея, сколько экономика. «Венчур» – не значит «риск» - Интерес разработчиков понятен, а что инвестора привлекает в этом новом, ненадежном и высоко рискованном бизнесе? Ведь, как известно, «венчур» с английского и переводится как «риск». - В прошлом году, когда мы готовились к одной из российских венчурных ярмарок, к нам в качестве консультанта приехал один американский эксперт. Он профессионально работает на венчурном рынке около 20 лет. И я обратился к нему с вопросом – действительно ли это такое рискованное направление, как принято думать? Он в ответ разулыбался: честно говоря, мы, венчурные инвесторы, так не считаем. Все зависит от квалификации: опытный бизнесмен интуитивно чувствует, какой проект многократно окупится, а какой окажется пустышкой. Этот американец считает, что инвестор должен обладать интуицией. А я добавлю – еще и здоровым авантюризмом, чтобы видеть не только синицу в руках, но и журавля, который пока что в небе. И могу сказать, что желающих участвовать в венчуре становится все больше, круг потенциальных инвесторов расширяется. К такого рода бизнесу стали проявлять интерес банки – и это симптоматично. Банки, которые всегда рассчитывали на быструю оборачиваемость средств, сегодня готовы делать долговременные – на два, три года – вложения. Конечно, если проект перспективный. Вы спрашиваете, что привлекает инвестора в венчуре? Все очень просто. Средняя доходность этого бизнеса за рубежом составляет 19 процентов. Это притом, что кредитные ресурсы там стоят два, максимум четыре процента. Соответственно, у нас в стране венчурная доходность порядка 50-80 процентов. А бывают проекты, которые приносят вдвое, втрое, вчетверо больше. Их только надо угадать, выловить. И здесь инвестору понадобится квалифицированная помощь. - То есть получается, что инвесторам, так же, как и разработчикам, нужны грамотные консультанты? - Конечно. - Значит, кто-то должен выступить, фигурально выражаясь, в роли свахи: свести, с одной стороны, автора достойного научно-прикладного проекта и с другой – бизнесмена, готового заняться венчурным инвестированием. - Именно для этого и создаются такие площадки, как венчурные ярмарки – в частности, III Сибирская венчурная ярмарка, которая состоится в Новосибирске 30 июня-1 июля. Более 60 участников из разных регионов Сибири представят в течение двух дней свои разработки. Уже заявлены десяток проектов из Томска, три из Иркутска, столько же из Барнаула, о своем участии в ярмарке сообщили Кемеровский, Бийский технопарки, не говоря о наших, кольцовских и академгородковских компаниях. Все заявки проходят экспертизу в Российской ассоциации прямого венчурного инвестирования (РАВИ), которая является нашим давним партнером. В качестве потенциальных инвесторов мы приглашаем венчурные фонды, финансово-промышленные корпорации, впервые, как я уже говорил, проявили заинтересованность банки. Венчурная ярмарка – это то самое «место встречи», где деньги и научные идеи могут найти друг друга, площадка для взаимовыгодного знакомства инвесторов, которые ищут, куда бы вложиться, и разработчиков, которые мечтают о средствах на капитализацию и развитие своих проектов. - Насколько я понимаю, ярмарка работает еще и как сито, причем отбор здесь достаточно строгий. Потенциальный инвестор может быть уверен: сомнительный или просто сырой, плохо подготовленный проект шансов попасть на стенды не имеет. - По большому счету это так. Но не совсем. Конечно, тот инновационный продукт, который прошел экспертизу РАВИ и попал в каталог, представляет для бизнеса главный интерес. Но, честно говоря, нам не хотелось недостаточно проработанные проекты просто сходу отвергать. В этом году на Сибирской венчурной мы собираемся устроить «молодежную улицу», где вузы могли бы представить научно-технические разработки своих студентов. Потому что инвесторам интересны и эти работы: а вдруг там встретится такая красивая и оригинальная идея – пусть даже пока плохо «упакованная», - которая завтра может обернуться высокодоходным бизнесом. А для самих студентов это станет великолепным опытом, и потом к следующей ярмарке они придут уже более подготовленными. Уже известно, что свои проекты готовы представить НГУ, НГТУ, СибГУТИ, геодезическая академия, архитектурно-строительный университет – всего около десятка сибирских вузов. Кризис как стимул - Похоже, действительно в нашей области благоприятный инвестиционный климат для венчура – раз сама обладминистрация так нянчится с инновационными проектами и буквально за ручку водит инвесторов. - А кто, если не мы сами, в том числе и команда администрации, создает этот инвестиционный климат? Насколько разработана нормативная база, насколько развита инфраструктура, насколько она укомплектована квалифицированными кадрами – все это зависит от нас. С этой же целью в конце прошлого года был создан и областной Фонд содействия развитию венчурных инвестиций. Сто миллионов вносит в него бюджет региона, еще столько же – Минэкономразвития, плюс к тому 200 миллионов внебюджетных средств должна привлечь управляющая компания. Получается, на каждый вложенный «областной» рубль мы имеем еще три рубля со стороны. И в принципе, достойный инновационный проект имеет шанс получить на реализацию до 50-60 миллионов. Мы планируем, что уже в октябре наш венчурный фонд сможет приступить к работе. - Все это просто замечательно, но вот какой вопрос возникает – у вас столь грандиозные планы по венчурному инвестированию, а время-то для инвестиций сейчас не больно подходящее. Начинать венчурный бизнес в период глобального кризиса – рискованно вдвойне. Или, может быть, для венчура нынешняя экономическая ситуация – лишь дополнительный стимул к развитию? - Дело обстоит так: те венчурные фонды, которые были созданы до кризиса, - они существуют. И деньги у них, как я уже говорил, есть. Деньги свободные, до сих пор не вложенные. Искать для них достойные проекты и вкладываться надо сегодня, не дожидаясь перемен на рынке. Ведь кризис в ближайшее время не закончится, он продлится еще как минимум два, три года. Между тем венчурные инвестиции рассчитаны на срок от двух до семи лет – как раз на период кризисной «ямы». Зато когда начнется подъем, можно будет выйти на рынок с готовой высокотехнологичной продукцией - с точки зрения экономики, самый удобный и подходящий момент. В результате на растущем рынке вы получаете окупаемость в несколько раз быстрее, чем имели бы в спокойный, ровный, благополучный период. Как видите, сегодня – самое время для венчура. - И инвесторы это понимают? - Еще бы! Как заметил в свое время Роберт Кеннеди: «Только те, кто не боится больших неудач, могут достичь больших успехов». Сказано это было совсем по другому поводу, но сегодня это звучит как кредо венчурного инвестирования. /, 15.06.09/ |