| На "круглом столе" в "Санкт-Петербургских ведомостях" ведущие ученые ФТИ, а также руководители хай-тековских предприятий города и финансисты, специалисты в области инноваций, обсуждали: вдохновляет ли идея технопарков наукоемкий бизнес; почему государство не спешит создавать условия для разработки и внедрения высоких технологий; наконец, что технопарк даст городу и петербуржцам? Россия гордо носит звание «страны уникальных научных разработок», которые в большинстве своем так и остаются на полках, а если и доходят до нас в виде продукции, то уже из-за границы. Физико-технический институт им. А. Ф. Иоффе Российской Академии наук (ФТИ) ратует за создание в Петербурге технопарка наногетероструктурных технологий. Ученые уверены: если это удастся – всего за два-три года до промышленного производства будет доведено 10 институтских разработок по ряду направлений хай-тека. И все это будет востребовано как на внутреннем, так и на внешнем рынке. Для создания технопарка нужно «всего ничего» – в течение четырех лет вложить около 10 млрд рублей: 3 млрд – в строительство специализированного корпуса площадью 28 тыс. кв. м на территории ФТИ и 7 млрд – в инфраструктуру, современное технологическое и диагностическое оборудование. – Простой вопрос: зачем нам технопарки? Андрей ЗАБРОДСКИЙ, директор ФТИ, член-корреспондент РАН: – Путь от самой идеи до появления на рынке новой продукции связан с выполнением известного цикла: научно-исследовательские работы, опытно-промышленная апробация и подготовка промышленного производства. Сегодня в России за малым исключением (к которому относится и ряд предприятий Петербурга) отсутствует высокотехнологичное производство, хай-тек. Остались только фрагменты отраслевой науки СССР, занимавшейся опытно-конструкторскими разработками, или ОКРами. И сохранилась возможность проводить научно-исследовательские разработки, или НИРы, на базе академических институтов и технических университетов. Таким образом, переход от НИРа к ОКРу, чрезвычайно сложный в любой стране (его даже называют «долиной смерти»), оказался сейчас в России делом практически неодолимым. Не только потому, что проведение ОКРа требует раз в 10 – 20 больше средств, чем НИР. Между ними есть и большое качественное отличие. ОКР предъявляет более жесткие требования к исполнителям, идущие от заказчика, инвестора, – они имеют в виду конкретное производство, на котором разработка будет внедряться. Так вот, предлагаемая нами концепция технопарка позволит успешно преодолеть разрыв между НИРом и ОКРом для целого ряда направлений хай-тековских разработок института. Что принципиально важно: эти разработки – сверхъярких светодиодов, полупроводниковых лазеров, эффективных солнечных преобразователей и многого другого – базируются на так называемых наногетероструктурных технологиях, интенсивно развиваемых в ФТИ в течение последних четырех десятилетий. В этой сфере наш институт – признанный в мире лидер. Если мы оснастим технопарк необходимой инфраструктурой, сконцентрируем в нем современное оборудование – можно будет параллельно вести более десятка опытно-конструкторских разработок для разных заказчиков. Создание технопарка даст импульс для возникновения в нашем городе высокотехнологичного научно-производственного кластера. Кризисная ситуация и тяжелое положение, в которое попали страны – экспортеры сырья, в том числе Россия, показывают: от слов о неизбежности высокотехнологичного развития страны пора переходить к делу. Сергей ВАЛДАЙЦЕВ, зав. кафедрой экономического факультета СПбГУ, профессор, д. э. н.: – У нас в стране понятием «технопарк» злоупотребляют – под ним понимают и бизнес-инкубаторы, и IT-парки. Между тем технопарки от обоих отличает принципиальный момент: дорогостоящее производственное и лабораторное оборудование экстра-класса. Мне кажется, что идея ФТИ сейчас находится на ранней стадии – но это идея настоящего технопарка: современная инфраструктура и оборудование дадут возможность эффективного и масштабного проведения опытно-конструкторских работ, а имеющийся в институте задел и высококлассные кадры позволят эту возможность превратить в реальность. Причем Физтех не просит у города территорию – институт все возведет на своей земле, снеся ряд устаревших построек. Важно, что продукция технопарка будет востребована развивающимся хай-теком Петербурга. Задача для технопарка Поддержка завода, выпускающего новое поколение солнечных фотоэлектрических установок Арнольд ТЕРРА, главный технолог производственно-технологического комплекса ФТИ: – Пока у ФТИ нет технопарка, пилотную линию производства чипов фотопреобразователей мы вынуждены были разместить в Германии, в технопарке в Дортмунде – арендуя там площади. Но опытно-промышленное производство мы разместим уже на Шуваловской площадке ФТИ, оно заработает в 2010 году, выпуская солнечные установки общей мощностью 10 МВт в год. Если финансирование начнется со второго квартала 2009 года, то уже в 2012 году может заработать серийное производство. По проекту, оно планируется в Петербурге – вероятно, в особой экономической зоне севернее Ново-Орловского лесопарка. Общая мощность выпускаемых установок составит 130 МВт в год – это большой объем. Расчетная цена – примерно 1,8 доллара за 1 Вт, тогда как нынешняя мировая цена «солнечного» электричества от кремниевых преобразователей – 4,5 доллара за 1 Вт. Проект устойчивый, но нужна региональная поддержка. Мы «видим» этот завод только в Петербургском регионе, потому что только здесь можно подготовить нужные нам кадры. У нас будут задействованы около 1000 специалистов, и эффективность каждого, полагаю, окажется гораздо выше, чем на автомобильных заводах. Для долгосрочной успешной конкуренции на рынке продукцию завода необходимо регулярно обновлять – и вот эти-то задачи и будут решаться на основе технопарка. – Но это в будущем – а хотелось бы понять: чего сейчас лишен обычный человек, из-за того что удачные научные разработки у нас пока редко доходят до производства? Роберт СУРИС, зав. сектором теоретических основ микроэлектроники ФТИ, академик РАН: – Перечислять «недополученное» можно очень долго. Так же долго можно перечислять то, что получено, но уже из-за границы. Например, компакт-диски, CD – точнее, считывающие устройства: первые инжекционные лазеры, которые работают в этих устройствах, были сделаны в Физтехе в конце 1960-х годов. Нобелевская премия Жореса Алферова и Герберта Кремера связана с этим. Первые светодиоды были созданы также здесь. Если бы эти разработки были доведены до крупномасштабного производства в нашей стране – это сделало бы и страну, и население чуть богаче. Некоторое время в мире существовала иллюзия, что ученому можно жить, просто продавая патенты на изобретения. Однако есть печальный опыт лауреата Нобелевской премии Уильяма Шокли: он организовал свою компанию, чтобы зарабатывать продажей патентов, но все рухнуло года за четыре. В частности, по причине того, что патенты легко обойти. Это я к тому, что выход в бизнес в одиночку – дело бесперспективное. Алексей УДОВИЧЕНКО, зам. директора ФТИ, к. э. н.: – Приведу не физтеховский пример. Есть медицинская технология – хирургический метод лечения определенного вида раковых опухолей. Расходный материал для этого был разработан в свое время в Обнинске: это чипы, изотопы, которые вживляются в опухоль и она уничтожается – так, что нет необходимости что-то вырезать. Эти операции проведены в России сотням или даже тысячам людей; даже запущенный рак вылечивают. Повторю: изначально разработка – из Обнинска. Но серийные чипы закупаются в Бельгии. Стоимость одного – 70 евро; больному их нужно от нескольких десятков до нескольких сотен. А себестоимость чипа – 2 евро! То есть 68 евро добавленной стоимости образуется и оседает в Бельгии, и налоги платятся там же. Вот почему плохо быть страной уникальных образцов. – А сам-то бизнес видит выгоду в создании технопарков? Алексей ТОЛМАЧЕВ, директор венчурного фонда Санкт-Петербурга ЗАО «ВТБ Управление активами», к. ф.-м. н.: – Наш фонд как раз ищет в Петербурге проект для успешной реализации. Два проекта мы уже профинансировали – на общую сумму более 100 млн рублей: оптоэлектроника и упаковка медицинских препаратов. Один проект уже действует, имеет оборот более 100 млн рублей, по другому – закончен НИР. Технопарк и нужен-то для того, чтобы проекты, которые закончили НИРовскую стадию в институте, можно было где-то реализовать уже в формате ОКРов. И я уверен: если бы этот технопарк существовал – крупномасштабный институтский проект по организации промышленного производства систем для солнечной энергетики был бы уже реализован. ФТИ действительно кладезь интересных для нас проектов, но пока мы ни одного не выбрали. Проблема в том, что для начала сотрудничества необходимо из коллектива, который в институте занимался научной работой, вычленить группу для проведения опытно-конструкторской разработки. – И что, это так проблематично – выделить группу ученых? Виктор ЧАЛЫЙ, генеральный директор ЗАО «Светлана-Рост»: – Я сам работал в Физтехе 17 лет и, уйдя в производство, многим сотрудникам института предлагал перейти ко мне на большую зарплату. Не захотели. Дело в том, что принципы организации научных разработок и производства – разные. Если хотим получить максимальную эффективность разработок, то должны дать ученому свободу творчества. А на производстве – жесткие рамки. Поэтому люди, находящие интерес в творческой деятельности, неохотно занимаются производством. А мне представляется, что в отличие от научно-исследовательской разработки (которая выполняется без оглядки на экономический результат) опытно-конструкторская разработка относится уже к производству. То есть к экономике. Полноценный ОКР позволяет оценить примерную себестоимость будущей продукции и просчитать – стоит ли работать над ней дальше. Если мы принимаем то, что ОКР – это уже производство, то и руководить тут должны не ученые, а производственники. Если хотим, чтобы инвестор вкладывал деньги, то власть, как ни печально, нужно отдать инвестору. Андрей ЗАБРОДСКИЙ: – Мне ближе мысль о том, что ОКР – независимый вид деятельности, отличный как от НИРа, так и от производства. Но заказчиком для его проведения, согласен, должен выступать бизнес. Или государство – если речь идет о его интересах. Надо сказать, отношения с бизнесом в научно-технической среде у ФТИ складывались непросто. Первый опыт был скорее негативным: в конце 1980-х годов возникали центры научно-технического творчества молодежи, через которые выносилась интеллектуальная собственность, наработанная годами в институтах. Тогда мы создали такой центр прямо при институте под присмотром дирекции. Затем способствовали созданию ряда малых предприятий, потом – целой сети таких предприятий. Но в качестве стратегических партнеров-заказчиков для ОКРов мы рассматриваем все же средний и крупный наукоемкий бизнес. Алексей УДОВИЧЕНКО: – С 2003 года существует государственная программа «Старт»: на любую идею, под которую можно было создать малое предприятие, давалось 750 тысяч рублей. ФТИ активно участвовал в этой программе, и по 2005 год было создано около 40 стартаповских предприятий. Но крупных из них не выросло. Причина вот в чем: те, кто готов был отколоться от науки и уйти в производство, ушли раньше; остались те, кто не желал полностью отрываться от науки, и поэтому они свой бизнес развивали не до максимума – а до того уровня финансового дохода, который лично их удовлетворяет. Я согласен с тем, что проект технопарка не для малого бизнеса, а для среднего и крупного. Возьмем только одно мощное направление, светодиоды: помимо экономического эффекта, налогов в бюджет и рабочих мест оно даст возможность развиваться и другому крупному производству. Грубо говоря, в нынешние патроны для лампочек вы не вкрутите светодиоды, надо много сопутствующих товаров – значит понадобится ряд крупных производств широкой номенклатуры изделий. Это не что иное, как создание регионального научно-производственного кластера. А значит, и тут будут рабочие места и налоги в бюджет. В целом идея технопарка направлена на то, чтобы максимально усилить привлекательность нашего региона для высоких технологий – а эта отрасль будет развиваться в мире, невзирая ни на какие кризисы. Задача для технопарка Создание нового поколения солнечных фотоэлектрических преобразователей на основе наногетероструктур Валерий РУМЯНЦЕВ, главный научный сотрудник ФТИ, профессор, д. ф.-м. н.: – Парадокс в том, что центр солнечной энергетики России находится в пасмурном Петербурге. Это как если бы центр солнечной энергетики Штатов был на Аляске. Но дело в том, что именно в Петербурге, в ФТИ, зародилась школа полупроводников, именно здесь есть специалисты широкого профиля. Оборудование мы делали сами, пока оно уникально, но закрепиться на рынке можно, только создав свое производство. Речь идет об установках, которые вырабатывают электроэнергию, преобразуя солнечное излучение в полупроводниковых элементах на основе наногетероструктур. Проект хорошо продвинут технически – благодаря тому что Физтех 25 лет работает в этом направлении. Фотоэлементы нового поколения – так называемые каскадные – состоят примерно из 30 слоев, каждый из которых имеет определенную расчетную толщину, от сотен до единиц нанометров; а суммарная толщина – 5 микрон. Такие фотоэлементы уже сегодня дают 35 – 40% кпд – это феноменальный кпд для даровой энергии солнца. А в перспективе можно достичь 50% кпд. Это настоящий хай-тек. Он дороговат по удельным затратам на производство, но экономическую проблему мы решаем: собственно дорогие фотоэлементы делаем маленькими и на них фокусируем солнечное излучение большими линзами Френеля, которые дешевы в производстве. Панели из линз и фотоэлементов составляют солнечный модуль, а из определенного количества модулей получается энергетическая установка. При сравнительно небольших инвестициях в выращивание самих фотоэлементов мы достигаем масштабности производства солнечных электростанций производством недорогих линз и металлических конструкций. Наши установки следят за солнцем – так за день мы получаем на 30 – 40% энергии больше, чем получали бы, будь они неподвижны. И количество электроэнергии, вырабатываемой с единицы площади нашей установки, почти в три раза больше, чем при использовании стационарных кремниевых солнечных батарей. Технология для выращивания солнечных элементов та же самая, что и для светодиодов, и для структур, используемых для получения энергии в космосе. Значит, вкладываясь в наземную солнечную энергетику, мы «вытягиваем» и другие масштабные проекты. В России в этом направлении не работает больше никто. В мире – на начальном этапе находятся несколько фирм. Если мы вкладываемся в проект по солнечной энергетике – а это мировая энергетическая проблема, – мы будем экспортировать не нефть, а вот это оборудование. Особенно если раскрутимся быстрее конкурентов. – А не получится ли, что производственники вообще переманят кадры из науки? Григорий ИТКИНСОН, генеральный директор ЗАО «Светлана-Оптоэлектроника»: – Переманивали, было такое. Но этот процесс закончился лет десять назад. Сегодня у нас совершенно другие отношения с Физтехом – договоры о проведении конкретных исследований в области роста полупроводниковых гетероструктур. И в рамках этих договоров идет очень позитивная работа. Насчет кадров у нас действует тройственный союз – между нашим предприятием «Светлана», Физтехом и ЛЭТИ. Группу студентов ЛЭТИ обучаем и мы и ученые Физтеха – будет уже третий выпуск. На мой взгляд, это единственный способ готовить специалистов под конкретные задачи. Андрей ЗАБРОДСКИЙ: – В стране поставлена задача: вернуть соотечественников из-за рубежа – в первую очередь тех, кто работает в области хай-тека. Наш технопарк для них – реальный повод вернуться: если раньше за границу ехали, чтобы заработать, то теперь командировками восполняют дефицит современного оборудования: иногда просто везут с собой образцы, чтобы там их измерить или исследовать. Строительство технопарка и установка оборудования займут 4 года. В ФТИ постоянно работают 200 преподавателей и студентов 5 – 6-го курса, около 100 человек учатся в аспирантуре. Мы можем расширять аспирантуру, набор стажеров. За 3 – 4 года мы доведем выпускников вузов до уровня специалистов. Кроме того, многие сотрудники ФТИ смогут совмещать работу в лабораториях с деятельностью в технопарке. Так что кадры будут. Георгий ЗЕГРЯ, руководитель регионального центра «Нанотехнология для биологии и медицины», ведущий научный сотрудник ФТИ, профессор, д. ф.-м. н.: – Создание центра «Нанотехнологии для биологии и медицины» в 2006 году – это продолжение традиций ФТИ: институт за свою 90-летнюю историю создал более 20 различных институтов и учреждений. Физики разработали множество методик исследования (если говорить простым языком) неживой природы, которые существенно превышают возможности для исследования живой природы – биологии и медицины. Современная медицина в последнее время очень продвинулась вперед, но фундаментальные исследования в биологии находятся, увы, на очень низком уровне – и грех было бы не использовать разработки физтеховских специалистов. Наш центр объединил усилия более 20 институтов РАН, РАМН, Минздрава, Минобрнауки. Мы даже вышли за пределы России – присоединились белорусские коллеги. В центре задействованы около 2000 ученых – из них 200 докторов наук, 400 кандидатов. Тематика исследований охватывает практически все направления биологии и медицины. В ФТИ даже создана новая магистерская программа «Нанотехнологии в биологии и медицине». Разработаны приборы, которые проходят апробацию в медучреждениях: например, прибор лазерной вапоризации межпозвонкового диска при заболеваниях позвоночника – по сей день эта проблема решается только оперативным путем. Проведено более 10 испытаний лазера – результаты выдающиеся. Вместе с Институтом физиологии им. Павлова разработан прибор лазерного накожного купирования болевого синдрома – область его применения колоссальна; в частности, его можно применять при лечении алкоголизма и наркомании. Сейчас прибор испытывают на базе клиники им. Скворцова-Степанова. Есть интересные разработки по системе очистки газовых и жидких сред от патогенных вирусов и микроорганизмов на основе трековых мембран. Вместе с Институтом цитологии исследуем с помощью полупроводниковых квантовых точек механизм гибели клетки – причем работы ведет молодежь, аспиранты. В чем отличие новых методик от существующих? Диагностика всегда была довольно болезненной проблемой. С помощью наноструктур можно диагностировать наличие раковых опухолей и находить место их локализации – и локально же эту опухоль подавлять с помощь нанотрубок. Так вот именно в технопарке можно будет растить эти квантовые точки на оборудовании, которое будет использоваться и для других проектов. Григорий СОКОЛОВСКИЙ, старший научный сотрудник ФТИ, к. ф.-м. н.: – Если говорить о более широком, «домашнем» применении этих высоких медицинских технологий: сейчас люди, обращаясь в косметические салоны для липосакции, эпиляции и прочего, платят до 20 тысяч рублей только за одно посещение. Можно разработать домашние приборы, которые будут существенно дешевле, и пользоваться ими можно будет сколько угодно. – А оборудование? Сейчас научным организациям трудно его закупать из-за дикого налога на прибыль. Предполагается ли его отменить? Вообще есть ли какие-то подвижки, облегчающие организацию технопарков? Андрей ЗАБРОДСКИЙ: – Налог на прибыль останется. Мотивируют это тем, что государство не может сейчас обезопасить себя от тех, кто этими льготами способен злоупотребить, поэтому легче их просто не давать. Но, по планам правительства, для многих организаций, в том числе промышленных предприятий, налог на прибыль будет снижен на 4%. И еще на 4% сможет его снизить местная власть. Конечно, 8% – лучше, чем ничего, но откуда госучреждению брать эту прибыль с приобретенного оборудования? Есть еще болезненный для нас муниципальный налог на имущество и землю. Институты РАН получали по этому налогу компенсацию из федерального бюджета, но эта компенсация приходила с такой задержкой, что институт почти два года жил с заблокированным налоговой службой валютным счетом. И еще одна проблема: в свое время ФТИ поддерживал идею создания технико-экономической зоны в Петербурге севернее Ново-Орловского лесопарка. Но прошло три года – и не видно, чтобы выполнялся закон, позволяющий организациям образования и науки иметь в этих зонах свои объекты. Виктор ЧАЛЫЙ: – Насчет подвижек со стороны государства – они, считаю, все-таки есть. На недавнем Международном форуме по нанотехнологиям в Москве первый зампред правительства Сергей Иванов сказал, что готовится к принятию закон, позволяющий учреждениям образовательным, исследовательским, академическим выступать учредителями малых и средних предприятий. Фактически ученым дадут право участвовать в экономических результатах внедрения своих разработок. До сих пор существовал парадокс: из ФТИ вышло много коллективов, которые пытались доводить свои идеи до производства, но сам институт ничего с этого не имел. Если технопарк станет структурой ФТИ, цель может быть и такая: получение экономической выгоды от внедрения собственных разработок – к чему стесняться? – Интересно, а можно было бы избежать вышеперечисленных сложностей, если бы в России организовали технопарки по заграничному образцу? Шли бы по проторенному пути. Роберт СУРИС: – В зарубежных технопарках стартаповские компании получают большие льготы. Например, технопарк в Германии, в Дортмунде. Дортмунд – бывший угольный район, кончился уголь – и власти решили переходить на высокие технологии. И хай-тековским компаниям даются привилегии. Валерий РУМЯНЦЕВ: – По-моему, в деле организации технопарков мы не готовы ни к дортмундскому варианту, когда нас вдруг обеспечат всем (не те условия в стране), ни к американскому, когда научные сотрудники, которым пришла некая светлая идея, пишут патент, уходят из лаборатории и открывают свое дело, находя инвестора. Последний вариант нашим ученым не подходит ни по менталитету, ни по возможностям: трудно представить себе, что я, выйдя из ФТИ, тут же, «на улице», найду инвестора. К тому же у ученого нет средств, чтобы хотя бы поддержать патент. – Если от противного: что будет, если ничего не будет – в смысле, если с технопарками обождем? Андрей ЗАБРОДСКИЙ: – Прежде чем продвигать идею технопарка, мы хотели доказать и обществу, и чиновникам, и себе, что можем делать серьезные проекты. Мы подготовили проект завода по солнечным фотоэнергетическим установкам на основе наногетероструктурных фотопреобразователей с концентраторами солнечной энергии. Суммарная мощность таких установок – 130 МВт, годовой объем производства – более 10 млрд рублей. Недавно этот проект был поддержан научно-техническим советом госкорпорации «Роснанотех». И это лишь один из многих проектов, которые могут реализоваться через наш технопарк. А вот альтернативы технопарку, как мы считаем, нет. Быть страной уникальных образцов теперь слишком расточительно. К сожалению, мы теряем время. Если на обсуждение проекта технопарка мы потратим, как в случае с экономическими зонами, годы – аналогичные нашим разработки доведут до промышленного производства зарубежные ученые. Рано или поздно они решат задачи, которые мы уже умеем решать. И наша страна потеряет возможность перестроить свой уклад с экспорта сырья на экспорт высоких технологий. СПРАВКА Физико-технический институт им. А. Ф. Иоффе Основан в 1918 году. Здесь трудились всемирно известные ученые И. В. Курчатов, А. П. Александров, Я. Б. Зельдович, Ю. Б. Харитон, Я. И. Френкель. Работали будущие нобелевские лауреаты Н. Н. Семенов, Л. Д. Ландау, П. Л. Капица, И. Е. Тамм, Ж. И. Алферов. В ФТИ созданы первые в мире полупроводниковые гетероструктуры, получены первые квантовые точки, квантовые нанопроволоки, инжекционные наногетеролазеры, солнечные элементы на основе наногетероструктур, металлические нанокатализаторы, заложены принципы униполярных каскадных лазеров на основе наногетероструктур. ФТИ является лидером среди всех российских академических институтов по так называемому индексу цитирования трудов его ученых, который отражает востребованность их публикаций у мирового научного сообщества. ФТИ участвует в крупнейших международных проектах: термоядерный реактор ИТЕР во Франции; Большой адронный коллайдер в Швейцарии и исследование космоса. СЛОВАРЬ Хай-тек (англ. Hi-Tech, сокращенно от high technology) – передовая технология. НИР – научно-исследовательская разработка. ОКР – опытно-конструкторская разработка. Стартап (англ. to start up, запускать) – недавно созданная компания, строящая свой бизнес на основе инновационных технологий и только начинающая выходить на рынок. Венчурный фонд (англ. venture, рискованное предприятие) – инвестиционная компания, работающая только с инновационными проектами. Венчурные фонды инвестируют в предприятия с более-менее высокой степенью риска, рассчитывая в случае успеха на очень высокую прибыль. , 03.02.2009 |