| Натан Розенберг, McKinsey & Company Мало кто может не согласиться с тем, что новые технологии – это основной компонент долгосрочного экономического роста, а также с тем, что им сопутствует высокая степень неясности. Понять природу этой неясности и препятствий, мешающих развеять ее, – это не пустяк. Это значит проникнуть в самую суть того, как разрабатываются новые технологии, с какой скоростью и как далеко они распространяются, как влияют на экономические показатели. Таким образом, неудивительно, что среди новаторских фирм за всю историю очень высок процент банкротства и неуспеха. Да, действительно, подавляющее большинство попыток внедрить новшества оканчиваются неудачей. Но это лишь одна сторона дела. Гораздо интереснее будет исследовать повсеместную, как кажется, неспособность предвидеть будущий эффект удачных нововведений, даже если их техническая осуществимость доказана. У этой неясности, или неуверенности, есть некоторые особые свойства, которые формируют инновационный процесс, а значит, и то, как новые технологии влияют на экономику. Рассматривая факторы, определяющие траекторию нововведений, я остановлюсь на наиболее значительных новшествах. Исследование как успешных, так и неуспешных инноваций, возможно, даст совершенно иное понимание. Можно предположить, что неясности исчезают после начала коммерческого внедрения новой разработки. Да, действительно, к этому моменту кое-что проясняется. Однако после того, как будут установлены новые технические возможности, вопросы сменяются и всплывают новые неясные моменты, в особенности связанные с экономикой. История вопроса Давайте рассмотрим лазер, одно из самых мощных и разносторонних технических достижений века. Все тридцать лет с момента его появления широта его применений поражает воображение. Лазеры позволяют воспроизводить музыку в компакт-проигрывателях, текст в лазерных принтерах. Они широко используются для точной резки в текстильной промышленности, металлургии, композитных материалах. Лазер стал незаменимым инструментом в хирургии, в том числе глазной, гинекологической и других. Самый, наверное, главный прорыв лазер совершил в сфере телекоммуникаций, революционным образом изменив передачу данных в сочетании с оптоволокном. В 1966 лучший трансатлантический телефонный кабель мог одновременно выдерживать только 138 разговоров. Первый оптический кабель, установленный в 1988, выдерживал 40 000. Кабеля, установленные в начале 90-х, держат почти полтора миллиона разговоров. Несмотря на то, что успех оказался рекордным, специалисты лабораторий Белла сначала сочли, что лазер не имеет никакого отношения к телекоммуникациям, и не хотели подавать заявку на патент. Множество других исторических примеров показывают эту неспособность предвидеть применения для новых изобретений. Один из изобретателей радио, Маркони, считал, что оно пригодно только для сообщения между двумя пунктами, не связанными телеграфными проводами, например, кораблями в море, или кораблем и берегом. Он представлял, что потребителями его изобретения будут пароходные компании, газеты и военный флот, которым нужно посылать секретные сообщения на расстоянии. Идея вещания на широкую публику даже не пришла в голову пионерам радио. Такая недальновидность в социальной сфере была широко распространена. Один человек, позже ставший лидером радиовещательной индустрии, заявил, что трудно найти применение вещанию на публику. Единственное, что он мог предложить – это транслировать воскресные проповеди, единственное мероприятие, где один человек регулярно обращался к широкой аудитории. Когда в двадцатых годах этого столетия стало возможным создание радиотелефона, он воспринимался также, как и радио: для подключения к существующей кабельной сети в труднодоступных и далеких местах. В 1949 компьютер считался годным только для быстрых вычислений в научной сфере и для обработки данных. Даже Томас Уотсон Старший, тогдашний президент IBM, отвергал идею о том, что компьютер подходит для более широкого потребителя. До пятидесятых годов преобладало мнение, что мировой спрос на компьютеры исчисляется десятками. В декабре 1947 новость об изобретении транзистора отсутствовала на первой полосе “Нью-Йорк Таймс”, она фигурировала лишь в маленькой заметке в колонке “Новости Радио”, где предполагалось, что этот прибор поможет усовершенствовать слуховые аппараты. Этот каталог недальновидности бесконечен. Мы могли бы очень долго смеяться над тем, как наши предки не могли увидеть очевидное. Но это было бы ошибкой, ведь наша собственная способность преодолевать неясности, связанные с новшествами, вряд ли резко улучшится в ближайшее время. Природа проблемы Основная трудность, как мне кажется, проистекает из того факта, что новые изобретения обычно появляются в примитивном своем виде. Их применение в будущем зависит от процесса усовершенствования, расширяющего их практические возможности. Поэтому Томас Уотсон Старший был недалек от истины, если мы вспомним, какими были компьютеры сразу после Второй Мировой войны. Первая электронно-вычислительная машина, ENIAC, состояла из 18000 электронных ламп, занимала огромный зал, и была печально знаменита своей ненадежностью. То есть, в этом случае недальновидность означала неспособность предугадать спрос на компьютеры после того, как они станут значительно меньше, дешевле, надежнее, а их производительность увеличится на много порядков. Другими словами, это была неспособность предвидеть траекторию будущих усовершенствований и их экономических последствий. История коммерческой авиации, как и многих других нововведений, укладывается в те же рамки. Изобретение реактивного двигателя сопровождалось такой же недальновидностью, даже со стороны видных ученых, которые не смогли разглядеть важность дальнейших усовершенствований. В 1940 году была сформирована комиссия Национальной Академии Наук для оценки перспективы разработки газовой турбины для самолетов. Они пришли к выводу, что это нецелесообразно, так как такой двигатель будет весить 15 фунтов (ок. 7 кг) на каждую лошадиную силу мощности, а двигатели внутреннего сгорания весили лишь 1 фунт (ок. 450 г) на лошадиную силу. Однако через год британцы ввели в эксплуатацию газовую турбину, весившую всего две пятых фунта (ок. 200 г) на лошадиную силу. Здесь необходимо отметить, что основные расходы, отводимые компаниями на развитие и исследование (R&D) идут на усовершенствование существующей продукции (около 80%), а не на создание новой. Вместо того, чтобы отдавать все силы поиску абсолютно новых, прорывных технологий, отделы R&D стремятся улучшить технологии, унаследованные из прошлого. Если подумать, это неудивительно. Телефон существует уже более ста лет, но лишь недавно его возможности расширились при помощи факсов, электронной почты, голосовой почты, передачи данных, онлайновых услуг, телефонных конференций и бесплатных телефонных служб. Автомобилю и самолету более 90 лет, фотоаппарат появился 150 лет назад, а машина Фурдринье, основа современного бумажного производства, была запатентована во время Наполеоновских войн. Процесс усовершенствования явно заслуживает больше внимания. Как показывает история, неясность по поводу новых технологий не ограничивается вопросом осуществимости. Ведь то, что никто не мог предположить, как может применяться лазер или компьютер, называется уже не неясностью, а скорее невежеством. Измерения неясности Почему же так трудно предвидеть последствия изобретений, даже технически возможных? Чаще всего возникает вопрос: “А это будет работать?” Однако, хоть это и основная причина неясности, сосредотачиваясь на нем, можно забыть о других важных факторах: Скрытая польза Новые технологии появляются не только в примитивном виде, но и с такими свойствами, пользу которых нельзя сразу же оценить. Выявить применение изобретениям трудно по сути своей. Многие десятилетия ушли на исследование применений электричества после того, как в 1831 году Фарадей открыл принцип электромагнитной индукции. Как мы видим, и по сей день появляются новые способы использования лазера, спустя тридцать лет после его появления. Ни электричество, ни лазер не являлись очевидной заменой ни для чего, что тогда существовало. У них не было явных предшественников. Это были открытия, появившиеся в результате чисто научных исследований. В медицинской диагностике проходит много времени, прежде чем новая технология визуализации становится клинически пригодной. Так случилось с компьютерной осевой томографией, магниторезонансным обследованием, и наконец, с эхокардиографией. Для того, чтобы сделать надежную, клинически полезную интерпретацию того, что появляется на экране, нужно немало дополнительных исследований. На этом этапе сейчас находится позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ). В отличие от вышеназванных методов, ценных для анатомических обследований, ПЭТ-сканеры дают количественный анализ некоторых физиологических функций. Они могут показывать, например, эффективность медикаментозного лечения опухолей мозга. Но применение ПЭТ в неврологии, кардиологии или онкологии ограничено трудностями, возникающими при попытке интерпретировать показатели физиологических функций. Инновации в медицине подразумевают совершенно особые трудности. Выявление причинно-следственных связей становится чрезвычайно трудным из-за сложности, присущей человеческому организму, и гетерогенности всех организмов. Возьмем аспирин, самое, наверное, распространенное лекарство. Люди принимают его уже почти сто лет, но лишь недавно выяснилось, что он снижает риск сердечных приступов, разжижая кровь. Хотя общественное внимание в основном привлекается к открытию вредных побочных эффектов, часто возникают новые и полезные применения старым лекарствам. Адренергическими бета-блокирующими препаратами изначально лечили ангину и аритмию. Сегодня они применяются в лечении более двадцати различных болезней, например, желудочно-кишечных кровотечений, гипертензии и алкоголизма. Новые применения были открыты после введения этих препаратов в кардиологию. Такая же история и у ацидотимидина, которым теперь лечат СПИД, оральных контрацептивов, средств, химически вызывающих аборт, стрептокиназы, альфа-интерферона и анти-депрессанта “Прозак”. Дополнительные изобретения Эффективность изобретения зависит от усовершенствований не только в нем самом, но и в дополнительных изобретениях. Лазер без оптоволокна для телекоммуникаций был бесполезен. Сегодня совокупность потенциалов этих двух технологий перевернула всю индустрию телекоммуникаций. На самом деле в начале 60-х, когда изобрели лазер, оптоволокно существовало, но в примитивном виде, и не могло отвечать требованиям телефонной сети. Как часто бывает, лишь через несколько лет стала очевидна выгода оптоволоконных технологий: непроницаемость для электромагнитных помех, сохранение тепла и электричества и огромная широта диапазона, так как спектр света почти в тысячу раз шире спектра радиоволн. Обобщая, скажу, что эффект изобретения А может зависеть от изобретения В, которого еще может не быть. И наоборот, изобретения дают толчок к поиску дополнительных изобретений. Важный эффект изобретения А повысит спрос на изобретение В. После появления динамо в начале 1880-х годов цена на электроэнергию начала падать, что дало повод к поиску технологий, эксплуатирующих эту форму энергии. Однако временные рамки появления таких дополнительных изобретений сильно варьировались. Электрохимическая промышленность, применяющая электролиз, появилась почти сразу же, однако до запуска электромотора прошло еще много времени. Таким же образом, тот факт, что транзисторы еще не использовались в тогдашних компьютерах, отчасти виновен в том, что им предсказывали скромное будущее. Внедрение транзистора, а потом и микросхемы, перевернуло всю компьютерную индустрию. Позже, с появлением микропроцессора в 1970 году микросхема сама превратилась в компьютер, и это было одним из величайших технических достижений века. Долгий период вынашивания Для того, чтобы крупное нововведение вытеснило уже установившуюся технологию, нужны многие годы. Частично это связано с необходимостью разрабатывать многочисленные компоненты большой технологической системы. Переориентация фабрики на использование электричества вместо паровых или водяных двигателей означало подчас полную перестройку. Помимо всего прочего, электроэнергия произвела революцию в принципах организации фабрик, то есть установка машин стала более гибкой. Чтобы научиться наилучшим образом использовать новый, разносторонний источник энергии с совершенно новыми способами передачи, потребовались десятилетия проб и ошибок. Крупные технологические изменения действительно влекут за собой глубокие организационные перемены. В то же время фирмы, вложившие огромные средства в заводы с большим производственным потенциалом, разумеется, не желали пускать на слом свои машины. Поэтому среди перешедших на электричество между 1900 и 1920 гг. большинство производств были новыми, впервые устанавливающими у себя оборудование. Среди более старых отраслей внедрение электричества было отложено до износа существующих машин. Таким образом, радикально новая технология, такая как электричество, должна пройти долгий период “вынашивания”, прежде чем заключенные в ней возможности будут осознаны и полностью использованы. В 1910 году лишь 25% фабрик США работали от электроэнергии. Через 20 лет эта цифра возросла до 75%. Если считать временем появления современных компьютеров дату изобретения микропроцессора, 1970 год, то компьютерная эпоха длится всего четверть века. Электричеству понадобилось около 40 лет, чтобы занять лидирующее место в производстве. Значит, есть повод для оптимизма: возможно, нам еще предстоит открыть самую большую экономическую выгоду компьютера. Неизвестные системы. Крупные инновации часто являются элементом абсолютно новых технологических систем. Представить себе абсолютно новую систему крайне трудно. Поэтому наши мысли о новых технологиях имеют одно серьезное ограничение: мы думаем о них в рамках старых технологий, которые они впоследствии заменят. Снова и снова новые технологии рассматриваются как простое дополнение, которое поможет снять ограничения, присущие существующим методикам. В 1830-е – 40-е года железные дороги считались придатками к системе каналов там, где каналы нельзя было прорыть. А телефон сначала казался аппаратом деловых людей, как телеграф, для обмена особыми сообщениями, например, условиями контрактов. У системы есть такое свойство: улучшение производительности одной ее части имеет лишь ограниченный эффект без одновременных улучшений других частей. В этом смысле можно сказать, что в технологических системах содержатся сразу несколько дополнительных изобретений. Например, усовершенствования в энергогенерации мало повлияют на стоимость электричества, пока не будет улучшена система передачи электроэнергии, что снизит стоимость транспортировки на большие расстояния. Этим объясняется то, почему даже кажущиеся значительными прорывы обычно медленно влияют на повышение производительности. Таким образом, внутри технологических систем значительные улучшения производительности редко вызываются одиночными нововведениями, какими бы важными они ни кажутся. Но кумулятивный эффект множественных усовершенствований внутри технологической системы в конечном счете может оказаться огромным. Неожиданные применения История показывает, что часто трудность предвидения будущих применений изобретению происходит от того, что многие изобретения появляются как попытка решить существующую проблему. Когда решение найдено, оказывается, что его можно применять в совершенно неожиданных контекстах. В истории изобретений большая роль отведена случайности. Возьмем паровой двигатель, созданный в XVIII веке для выкачивания воды из затопленных шахт. Ряд усовершенствований превратил его в реальный источник энергии для текстильных фабрик, металлургических заводов и растущего ряда промышленного оборудования. В начале XIX века паровая машина применялась уже на железных дорогах и пароходах. Позже с ее помощью производился новый вид энергии, электричество, которое, в свою очередь применялось там, где не использовалась сила пара. Наконец, паровая турбина сменила паровой двигатель в электрогенерации, и достоинства электроэнергии: легкость передачи на большие расстояния, способность “делить” энергию на порции и гибкость электрооборудования – подписали смертный приговор паровой машине. Получается, что внедрение значительных нововведений влечет за собой дальнейшие инновации в самых разных областях. Более того, такое качество является определением значительного нововведения и помогает отличить просто новаторские технические достижения от потенциально эффективных. Однако природу ожидаемого эффекта предсказать трудно, так как она будет зависеть от масштаба и направления последующих дополнительных изобретений. Поскольку инновации часто возникают как решения конкретных проблем в определенных отраслях, их распространение на другие условия мы представляем себе очень смутно. В некоторых случаях изобретение может иметь несколько точек влияния на другую сферу. Рассмотрим, какую роль компьютер играет в авиации. Повышением производительности в этой области мы в такой же степени обязаны новым применениям компьютеров, как и разработкам новых авиационных технологий: Аэродинамические исследования теперь в основном проводятся на суперкомпьютерах, даже те, которые раньше производились в аэродинамических трубах. Компьютеры сделали дешевле разработку конкретных деталей самолетов. Они сыграли важную роль в расчетах формы крыла Боинга 747, 757, 767 и Аэробуса 310. Компьютеры ответственны за многое из того, что происходит в кабине экипажа, включая, конечно же, “автопилот”. Вместе со спутниками, наблюдающими за движением воздушных потоков, компьютеры назначают оптимальные маршруты полетов. Экономия топлива в результате превышает миллиард долларов в год для коммерческих авиалиний. Компьютеры составляют ядро мировой системы продаж билетов и бронирования мест. Компьютерная симуляция принята в качестве оптимального метода обучения пилотов. Компьютер и радар составляют основу системы контроля за полетами. На этом примере видно, что основные расходы на исследование новых технологий концентрируются в нескольких отраслях. Каждая отрасль должна рассматриваться как средоточие исследований новых технологий, которые потом могут распространиться на всю экономику в целом. За всю историю было несколько отраслей, сыгравших такую решающую роль, например, в связи с появлением паровых двигателей, электричества, компьютеров, транзисторов, станков и т.д. Таким образом, мы возвращаемся к мысли, что крупное изобретение, или прорыв, может быть определено как изобретение, задающее рамки для разработки добавочных инноваций. Такие изобретения, в свою очередь, часто давали почву для возникновения совершенно новой индустрии. Неудовлетворенные запросы Эффект, в конечном счете производимый новыми техническими возможностями, – это вопрос не только технической осуществимости или повышения производительности. Это связано также с выявлением конкретных категорий человеческих потребностей и удовлетворением их новыми, экономически выгодными способами. Изобретения должны проходить не только технический тест, но и экономический. “Конкорд”, возможно, достиг блестящего успеха с точки зрения скорости полета, но экономически он оказался провалом, обошедшимся британским и французским налогоплательщикам в миллиарды долларов. На карту поставлена не только техническая экспертиза, но и полет фантазии. Маркони понял научную основу для беспроводной передачи, но это не помогло ему предвидеть, как радио может обогатить человеческий опыт. На самом деле первым это понял необразованный эмигрант из России, Дэвид Сарнофф. Он представил себе, что это изобретение можно использовать для трансляции новостей, музыки и других культурных и информационных передач. Словом, он осознал коммерческие возможности радио, и его видение в итоге возобладало, когда он возглавил RCA, Американскую Радиокорпорацию, после Первой Мировой. Социальные перемены и экономические последствия нельзя извлечь из куска железа. Новые технологии – это нереализованные потенциалы, кирпичики, эффективность которых будет зависеть от того, что из них построено. Та форма, которую они в итоге примут, зависит от нашего представления о применении их в новых контекстах. “Walkman”, изобретенный SONY, – блестящий пример того, как новая комбинация существующих технических возможностей дает совершенно новый продукт. Батарейки, магнитная пленка и наушники уже были распространены. Новой была сама идея музыки в неожиданных условиях, например, на утренней пробежке. Да, компоненты надо было переработать, но прорыв произошел тогда, когда Акио Морита увидел новую маркетинговую возможность, которую до этого никто не замечал. Американские пионеры видеомагнитофонов, RCA и “Ампекс”, сдались задолго до того, как был получен продукт, годный к использованию. А Мацусита и SONY, напротив, пошли дальше и сделали тысячи мелких усовершенствований дизайна и производства. Изначально видеомагнитофоны предназначались для телестудий, но прогресс начался с осознанием, что продукт может массово использоваться в домашних условиях, если улучшить его производительность и уменьшить габариты. Решающая разница между американцами и японцами – уверенность последних в том, что они смогут добиться снижения затрат и повышения возможностей продукта. Видеомагнитофоны быстро стали одной из главных статей экспорта Японии, и это – результат воображения и инженерных способностей. Такое мнение американцев о потенциале видеомагнитофонов сравнимо с презрением производителей мэйнфреймовых компьютеров к персональному компьютеру, который начал появляться около двадцати лет назад. Он считался игрушкой для хакеров, без будущего в бизнесе и не составляющим никакой конкуренции мэйнфреймам. Возродить новые технологии или уничтожить их? Пока что мы рассматривали, что мешает эксплуатации новых технологий. Однако в обществах с высоким уровнем конкуренции, где сильны стимулы к инновациям, стимулы эти распространяются как на изобретение новых технологий, так и на усовершенствование известных. Инновации часто приводят к изобретательной и энергичной ответной реакции со стороны фирм, столкнувшихся с заменой для своей продукции. Конкурентная борьба вызывает ускоренные улучшения в старой технологии. Самые значительные усовершенствования в деревянных парусниках были сделаны между 1850 и 1880 гг., сразу после появления железных корпусов и паровых двигателей, которые полностью вытеснили старые суда к началу ХХ века. Была усовершенствована форма корпуса для большей вместительности и скорости, установлено оборудование для уменьшения численности команды на две трети. Точно так же газовые лампы резко улучшились вскоре после появления электрических ламп накаливания. В сфере телекоммуникаций послевоенные исследования привели не только к разработке новых продуктивных технологий, но и к росту возможностей существовавших передающих систем. Двойные провода, коаксильные кабеля, СВЧ, спутники и оптоволокно – их возможности улучшались, часто от незначительных изменений в технологии. Некоторые усовершенствования привели к росту показателей на порядки, и это отложило внедрение технологий нового поколения. Та же схема проявляется и в развитии оптических волокон. Когда в середине 70-х AT&T начали полевые испытания, информация передавалась со скоростью 45 Мб в секунду. К началу 90-х стандарты выросли до 565 Мб, а прогнозы на ближайшее будущее достигают цифры 1000 Мб в секунду. Как видим, для внедрения инноваций часто приходится ждать появления дополнительных изобретений, а в это время существующие технологии могут выйти на новый виток конкурентоспособности путем постоянных улучшений. Но так бывает не всегда. Часто инновации оказываются не придатком к существующим технологиям, а их заменой, и дни последних сочтены, несмотря на когда-то радужные ожидания. Перспективы спутниковых коммуникаций внезапно начали падать, когда в 1980 появилось оптоволокно с его огромным и надежным диапазоном каналов. В свою очередь, появившись в медицине в начале 1960-х, оптоволокно, возможно, доживает свои последние дни как метод диагностики. Оптоволоконная эндоскопия позволила проводить обследования желудочно-кишечного тракта гораздо менее инвазивным способом. Но в последнее время появляются новые электронные приборы, которые достигают такой детальности и разрешения изображений, что оптоволокну за ними не поспеть. Компьютерная томография таким же образом уступает перед более мощным магнито-резонансным сканированием. Такие перевороты делают весьма рискованным долгосрочное инвестирование в дорогостоящие новые технологии. Процесс, помогающий разрешить эту неясность – это не всем известная конкуренция между производителями, стремящимися представить один и тот же продукт на рынке по наименьшей цене, а скорее соревнование между разными технологиями. То есть, одна из самых больших неясностей, окружающих инновации, – то, что могут появиться еще более новые технологии. Недостаток знаний об отношениях между разными измерениями неясности не дает нам понять ее общее влияние на технологические перемены. Вспомните усовершенствование дополнительных технологий и возможность для любой технологии стать ядром новой системы. Под сдерживающим, консервативным напором дополнительных технологий инновация может ставиться внутри текущей системы. С другой стороны, эти дополнительные технологии, возможно, и есть то, что требуется для создания совершенно новой системы. Что подразумевает неясность Исследователей постоянно призывают соотносить свою работу с нуждами общества и экономики. Однако часто нет возможности узнать, какие новые открытия окажутся востребованными, или в какой области человеческой деятельности они могут найти применение. Неясность царит не только в сфере научных исследований, где все это признают, но и в области разработки и дизайна продукции. Это означает, что на ранней стадии отдавать все силы конкретному масштабному проекту – в отличие от более ограниченного, пробующего подхода – может быть рискованно. Повсеместное распространение неясностей наводит на мысль, что правительствам не стоит поддаваться искушению продвигать какую-то одну технологию, например, ядерную энергию. Более осторожный подход – вести намеренно разносторонний пакет исследований, что поможет пролить свет на целый спектр возможностей. Необходимо раскрыть множество окон и предоставить частному сектору финансовые стимулы к исследованию технических горизонтов, едва различимых из этих окон. Частные компании, естественно, будут размещать фонды, отведенные на исследование и развитие новых технологий, в тех проектах, которые считают потенциально успешными. Сознавая, что на рынке они столкнутся с множеством неясностей, они способны оценить ситуацию и сделать ставки. Однако часто ставки бывают проигрышными, так что напрашивается вывод, что в погоне за нововведениями конкурирующие фирмы просто бросают деньги на ветер. Но такое суждение упускает из виду роль неясностей. Одно из достоинств рынка – то, что сталкиваясь с множеством неясностей о применении новых технических возможностей, он стимулирует исследования по множеству направлений. Это свойство особенно ценно на ранних стадиях развития новой технологии, когда неясностей больше всего, и требуется поощрять отдельных людей с разными точками зрения, чтобы они преследовали свою выгоду. Технический прогресс невозможен без разницы мнений. Рыночная экономика также является стимулом быстро и без сожаления заканчивать исследования по тем направлениям, которые оказываются неперспективными из-за появления новых знаний, изменений в экономической обстановке или переоценке социальных и политических ценностей. *** Одновременный прорыв в области новых технологий и усовершенствование старых подчеркивают неясность, с которой сталкиваются люди при принятии решений в быстро меняющемся мире. Наивно было бы предполагать, что можно разработать систему, чтобы учитывать все необходимые факторы, но более серьезный анализ поднятых здесь вопросов мог бы значительно улучшить наш образ мышления об инновационном процессе. |