| Факультет инновационно-технологического бизнеса Академии народного хозяйства появился не сразу. До него был Центр коммерциализации технологий АНХ. Расскажите, пожалуйста, как возник этот центр, кто в нем работал. Словом, как все начиналось? Центр коммерциализации технологий был образован как структурное подразделение Академии народного хозяйства при Правительстве Российской Федерации в декабре 1994 года в рамках выполнения программы «Международный инкубатор технологий», финансировавшейся из средств гранта USAID (Агентство международного развития, США). Грант имел целью практическую поддержку в России стартовой фазы малого инновационно-технологического предпринимательства и подготовку кадров для инновационного бизнеса, основанного на новом товаре, услуге, технологии. Исполнителями программы стали с американской стороны компании «Atlas Group» и «Fenix Technology International, Inc.», с российской стороны – Центр коммерциализации технологии АНХ (первый директор д.т.н., профессор Н.М.Фонштейн). Мы учились отбирать коммерчески значимые разработки, формировать инновационные проекты, управлять этими проектами, но, по условиям гранта, не имели прав становиться совладельцами управляемых бизнесов. Всего на инфраструктуру и поддержку проектов было истрачено примерно 800 тыс. долл. Проекты получали от 10 до 90 тыс. долл. несколькими траншами. О каких-то грандиозных многомиллионных доходах не знаю, но, в целом, у всех сложился достаточно успешный бизнес. Для нас же главный результат состоит в том, что мы научились отбирать инновационные проекты и управлять ими, появился опыт, которого практически ни у кого не было. Мы стали издавать серию книг, в которой уже 20 наименований. Вначале это были переводные зарубежные статьи, потом – наш опыт. Эту работу мы продолжаем и сегодня. В рамках выполнения гранта также появилась очень актуальная задача повышения квалификации сначала участников проектов, немного позже создаваемой инновационной инфраструктуры. По завершению действия гранта, в начале 1996 года, Центр коммерциализации технологий, будучи подразделением образовательного учреждения, сосредоточил усилия на образовательной и научно-методической деятельности. Основным направлением деятельности Центра коммерциализации технологий стала разработка и осуществление учебно-консультационных программ подготовки профессиональных менеджеров для инновационного бизнеса. В 1996 г. академик Аганбегян, в то время ректор АНХ, поставил задачу кроме кратких курсов повышения квалификации, создать магистерскую программу «Технологический менеджмент» для подготовки менеджеров по управлению инновационной деятельностью. В 1998 г была разработана программа профессиональной переподготовки с аналогичным названием, а в 2000г. появилась первая в России специализированная программа MBA, которая сегодня называется «Инновационный и проектный менеджмент». Все наши программы осуществляются исключительно на деньги слушателей. У нас никогда не было бюджетных денег. Мы все годы после окончания грант, живем как хозрасчетное подразделение АНХ. Сначала нашими покупателями были специалисты из научно-технической сферы, из инфраструктуры поддержки научно-технической деятельности. Потом появилась Президентская программа подготовки управленческих кадров, в рамках которой мы единственные предложили программу по управлению инновациями и выиграли достаточно сложный конкурс, войдя в число аккредитованных программ. Среди слушателей Президентской программы появились специалисты из самых различных отраслей народного хозяйства, и что особенно отрадно из производственной сферы. Участие в Президентской программе, финансируемой из бюджета, тоже имело принципиальное значение. Это помогло нам отработать методическое обеспечение на первых группах слушателей. Сегодня наша программа «Инновации и риски в бизнесе» входит в Государственный план подготовки управленческих кадров для организаций народного хозяйства и особо рекомендуется Комиссией по набору на Президентскую программу как наиболее актуальная. Итак, со временем, мы вышли на какой-то оптимум, нашли своих покупателей. Научно-техническая сфера не стала нашим основным покупателем. Мотивация у них не в такой степени сформирована, как об этом часто говорят и пишут. И денег у них нет, чтобы платить за коммерческие программы. Нас стали покупать в основном бизнес-ангелы, которые, конечно, вслух о себе особенно много не скажут, но желание научиться отбирать разработки на ранней стадии для частных инвестиций и управлять инновационными проектами у них есть. Они не афишируют свою деятельность, потому что сказать, что у тебя есть деньги на высокорисковые проекты, это значит, что в девять раз больше денег у тебя где-то лежит на низкорисковых активах. И, в общем, в России сказать, откуда у тебя деньги, пока достаточно сложно по разным причинам. Наши слушатели имеют приличное базовое техническое или естественно-научное образование. Им повезло в коммерции и хочется сыграть в этот высокорисковый бизнес, как в рулетку. Для них это как казино, только интересней. Такой публики у нас становится все больше и больше. С каждым годом к нам стало приходить все больше слушателей из промышленности, которые составляли около 30% в каждой группе. В 2004 году впервые в новых группах заочного отделения 80% слушателей - из промышленности. Такого не было никогда. Среди них заместители руководителей по стратегическому развитию, по разработке и освоению новой продукции, по развитию, руководители различных подразделений. В чем отличие той подготовки, которую даете вы, от других экономических вузов, где есть кафедры инновационной деятельности, управления научно-технической деятельностью и т.д.? Наша программа состоялась именно как бизнес-образование, которое принципиально отлично от образования университетского. Мы строим программы так, чтобы в процессе обучения слушатели приобрели практические навыки комплексного решения проблем управления на каждом этапе цепочки «вложение денег – возврат денег»: как найти инвестора, что поможет снизить риски, как и когда лучше выйти из бизнеса и т.д. Учебные курсы концентрируют в себе методологию управления проектами, оригинальные методики, процедуры и конкретные инструменты, помогающие компаниям минимизировать издержки по разработке и реализации инновационных проектов с первых шагов, избавиться от «фатальных» ошибок при продвижении и внедрении бизнес-идей. Мы готовим руководителей как идеологов инновационных программ компании, организаторов инновационной внутрифирменной инфраструктуры, управляющих инновационными проектами. Не важно, создается ли этот проект на основе технологической инновации или на основе какого-то нового управленческого решения. Алгоритм работы с коммерчески интересной идеей и навыки, которые требуются от менеджера проекта, едины: это умение оценить идею на предмет ее коммерческого потенциала, управлять процессом реализации идеи, рассчитывать финансовые показатели. В случае целесообразности дальнейших действий по реализации идеи бизнеса, необходимо провести ее многостороннюю маркетинговую «проработку», для того, чтобы разработать ту стратегию реализации, которая, в зависимости от имеющихся ресурсов, позволит извлечь наибольший доход от ее использования. Так, идею бизнеса можно продать просто как информацию, можно «одеть» ее в оболочку проекта, превратив в готовое решение для бизнеса, можно довести до создания нового бизнеса. На каждом этапе у этой идеи будет разная стоимость. В результате анализа проектов наших слушателей, которые закончились неудачей, выяснилось, что во многих случаях неизбежность неудачи могла быть спрогнозирована на основе той информации, которой руководители располагали на момент отбора и старта проекта. Бессмысленной траты сил и средств можно было бы избежать, если бы руководители умели проводить комплексную экспресс-экспертизу, а не полагались исключительно на интуицию и собственный разум. Кому-то из наших слушателей после трезвого анализа приходится расставаться со своими задумками, другие, наоборот, от идеи переходят к плану действий. Многие участники считают, что главное достоинство наших программ – то, что они дают конкретные ответы на вопрос: как превратить мою идею в деньги. А это ключевая проблема любого бизнеса. Мы стараемся, чтобы преподаватели специальных и профессиональных дисциплин были практиками, потому что практик может консультировать, его компетенция значительно шире, чем курс, который он читает. Как школьный преподаватель редко может работать в вузе, так и для бизнес-образования вузовский преподаватель в большинстве случаев не подходит. На факультете работает около ста преподавателей, большая их часть – это руководители предприятий или их заместители, консультанты. Как правило, преподавание у нас - это не основной их заработок, скорее, они испытывают интерес к нашим слушателям как к своим потенциальными заказчиками. Им также хочется обобщить свой опыт и немалый опыт самих слушателей, это своеобразное повышение квалификации для самих преподавателей. Наконец, престижно преподавать в Академии народного хозяйства, потому что по сравнению с другими бизнес-школами, АНХ точно на первом месте. Мы стараемся, чтобы формирование навыков у слушателей проходило, прежде всего, через серьезную работу над собственными проектами при консультировании и под руководством преподавателей. Если отношения с преподавателем-практиком переходят в более углубленные деловые отношения – это нормально. Отталкиваясь от реальных бизнес-задач, которые волнуют слушателей, мы подбираем каждому из них специалиста-куратора из числа действующих бизнес-консультантов, задействованных в наших программах (они составляют 75% от всех преподавателей) - из технологических, юридических и лицензионных консалтинговых фирм (Национальный венчурный фонд, ЗАО «Техноконсалт», ЗАО «Текора» и др). Как правило, проект становится выпускной аттестационной работы, над которой слушатель вместе с преподавателем-консультантом работает в процессе обучения. Сколько всего прошло уже студентов через ваш центр/факультет за все годы? По Президентской программе прошло уже человек около 400, а МВА и магистерская программа человек под 200. Сейчас мы вышли на такой оптимум: у нас, примерно, 200 человек учится на программе МВА и в магистратуре. Два курса, вечерняя и заочная формы обучения, 10 групп. 150 человек учатся на программах профпереподготовки в рамках Президентской программы. АНХ ограничена в площадях, поэтому мы не можем расширяться. Наша задача - улучшить качество нашего продукта, в частности, сделать как можно больше тренингов, а также предложить дополнительные услуги слушателям. Зарубежную стажировку, например. Мы ищем сейчас такого партнера, который имеет аналогичную программу. Потому что люди не просто хотят поехать за рубеж, а стажироваться в какой-нибудь продвинутой high-tech фирме или в венчурном фонде. Мы активно сотрудничаем с Фондом содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере. Параллельно я руковожу Международным инкубатором технологий, который является дочерней фирмой АНХ и Фонда содействия. Инкубатору Фонд содействия разрешил быть структурой, которая работает с инвесторами. Возможность участвовать в инвестировании стартовых проектов мы предлагаем нашим слушателям. Это тоже дополнительная услуга нашим слушателям. Часто людей, особенно уже среднего возраста, отпугивает возможность повышения квалификации, получения дополнительного систематического образования: нужно время, зачеты, экзамены, домашние задания… Насколько сложно учиться у вас? Кого отпугивает, тот просто не набил шишек – тот не наш клиент. Мы исповедуем принцип зарубежных бизнес-школ: к нам легко поступить, но нелегко окончить. Это в советском университете было трудно поступить и легко окончить. Ко мне люди приходят за допуском к защите выпускной работы. Они сдали все экзамены, все зачеты, они заплатили все деньги, они написали работу - я смотрю – работа слабая, и начинаю ему объяснять, почему я не могу допустить его к защите. Мы говорим, работа должна быть как отчет консалтинговой фирмы, за которую вы заплатили бы деньги. Нам не нужны обзоры, нам нужно сделать такую аналитическую работу, которая после окончания лежала бы как настольное руководство к действию, либо обоснование проекта. В общем, то, что им самим реально надо. Если человек такое не делает, то мы его не допускаем к защите. Что ж взрослого человека экзаменовать, спрашивать, что он запомнил? Зачем это нужно? Он учится для себя. Я думаю «трудно» - это неточная характеристика. Не трудно, а полезно. Человек платит нам деньги ведь не за всю программу, а кусочками – у нас три семестра в год. Вот заплатит он за следующую треть года – от нас зависит, насколько полезно ему продолжать учиться. Ему самому решать трудно ли, удобно ли, полезно ли ему обучение на программе… Раньше у вас был партнер – Техасский университет. Как теперь обстоит дело с зарубежными партнерами? Мы у этого партнера стажировались. При создании программы мы учитывали опыт существующих на западе «инкубаторов технологий», в которых оригинальная бизнес-идея проходит все стадии разработки и развития вплоть до момента, когда она уже готова к воплощению. Такой инкубатор более 20 лет назад появился в Техасском Университете, и сейчас является одним из ведущих инкубаторов США. Когда мы там стажировались, то думали, переведем все материалы, и будем использовать в учебном процессе – ничего подобного. Это бесполезно переводить. Но идеи организации обучения, формирования содержания программы мы, конечно, взяли. Стажировка нам очень помогла. Мы получили небольшой грант Евразии после возвращения, благодаря которому смогли написать методическое обеспечение своих курсов, но это совсем не перевод. Это самостоятельные оригинальные курсы с российскими конкретными ситуациями, особенностями нашего законодательства и практики бизнеса. Мы думали, что будем с ними продолжать сотрудничать, но у них очень дорогая программа… Мы не договорились, да и слушатели наши особенно не стремятся к получению зарубежного диплома. И вы сотрудничали с тех пор с какими-нибудь зарубежными партнерами? Пока не нашли, но ищем. Программы типа нашей встречаются нечасто. Редко какая бизнес-школа имеет такую программу. Но ведь партнеры это не только аналогичная программа, но и конкретный человек, который хочет, развивать сотрудничество. К нам приезжал недавно человек из Калифорнии. У них университет специально для Силиконовой долины готовит кадры. Он русский, когда-то работал в АНХ, мы с ним так хорошо поговорили – он пообещал, уехал и молчит. У меня в 2005 г. планируется стажировка в одном из технических университетов США, на рабочем месте в отделе трансфера технологий. Очень рассчитываю, что я и практические навыки приобрету и все-таки найду партнера. Кто вы по базовому образованию? Я закончил физико-технический факультет Харьковского госуниверситета, защитил диссертацию по техническим наукам, потом Инженерно-экономический институт, менеджмент. Потом Российский институт интеллектуальной собственности – диплом патентоведа. Трудно сказать, кто я по специальности. Чем занимаюсь - в том и специалист. Кем были первая группа специалистов в ЦКТ? Откуда они? С базовым экономическим образованием среди нас почти никого не было. Ни в начале, ни сейчас. Все практики. Мы с экономистами не то чтобы в плохих отношениях – нет, но, понимаете, макроэкономика к нашему делу не имеет непосредственного отношения. Наши слушатели не хотят покупать макроэкономические курсы – мы же на рынке. Они пришли научиться управлять проектами, управлять рисками, считать эффективность инновационного проекта на разных стадиях, управлять персоналом. Это очень практические вопросы. И эти курсы у нас читают кандидаты и доктора технических, физико-математических наук. И очень хорошо читают. Вот Сергей Яковлевич Бабаскин (заместитель директора института коммерциализации РГУИТП) прекрасно читает «Бизнес-планирование», «Коммерциализацию результатов НИОКР и технологий», некоторые другие курсы – он Бауманский оканчивал. Вообще-то, он оканчивал также и экономический факультет МГУ, но это все было потом. Базовое образование другое. Сергей Алексеевич Цыганов (начальник управления инновации Российского фонда фундаментальных исследований) – он доктор физ-мат. наук, специалист по управлению НИОКР, «многолетний» и авторитетный, читает «Управление разработками». Доктор физ-мат наук, профессор Симаранов читает «Менеджмент на рынке инновации», кандидат физ-мат наук Александр Петруненков, до недавнего времени был вице-президентом Российского национального венчурного фонда читает «Венчурное инвестирование». Кандидат технических наук В.А. Первушин (гендиректор ЗАО «Техноконсалт») заведует у нас кафедрой и читает «Управление проектами». А вот экономисты у нас обычно читают общеэкономические дисциплины, которые согласно Гостребованиям, должны быть в программах МВА. Таких преподавателей меньшинство. Одним словом, какого рода слушатели у нас учатся, такого же типа и преподаватели востребованы. Как Вы оцениваете рынок образовательных услуг в сфере инновационной деятельности, управления проектами? Мы не просто оцениваем. Года два тому назад мы окончили разработку профессионального стандарта новой профессии «Менеджер инновационной деятельности в научно-технической и производственных сферах». В этом году Минтруд России его утвердил. В 2004 году провели исследование «Потребность в менеджерах инновационной деятельности» по Санкт-Петербургу и Пензе. У научно-технических предприятий и инфраструктуры поддержки потребность не выявлена. У Администраций регионов – тоже, но крупные предприятия Пензы и Питера требуют в год соответственно от 600 до 1800 специалистов по управлению инновационной деятельностью. Исследования показывают, что спрос на специалистов инновационной деятельности есть, прежде всего, в промышленности и только частично в науке. Науку, конечно, нужно соединять с вузами, главная задача ученых – заниматься исследованиями и учить молодежь. Возьмите зарубежные университеты, у чемпионов доходы от коммерциализации составляют 20-30% от текущего бюджета на науку. Наука не самоокупаема. Но это очень важная составляющая деятельности зарубежного университета, «успех коммерциализации» - это номер один в рейтинге. Рейтинг – основа величины стоимости обучения. Платят за обучение больше тому университету, у кого больше навыков в коммерциализации, кто умеет научить студента не только наукам, но и тому, как их применить. Мы считаем, что обучение управлению инновациями как вид образовательных услуг быстро развивается. Это очень востребовано в России. У России большой потенциал не только сырьевых ресурсов, но и творческого потенциала людей, которые умеют придумывать нестандартные решения. На мировом рынке инновации Россия имеет все шансы занять свое место. Сегодня мы продаем в основном сырье, а не продукты его переработки. Такая же задача продавать на мировом рынке не НИРы, а разработки на более высокой стадии, которые всегда востребованы. Мы уже говорили, что промышленность - самый главный потребитель наших образовательных услуг. Спрос есть и готовить специалистов надо именно в бизнес-школе. Одновременно учить управлению инновациями надо также при подготовке самых разных специалистов в системе высшего образования. В основе подготовки имеется единый алгоритм, но в каждой предметной области он проявляется по-разному. Поэтому биотехнологи должны получать свою специализацию, создатели машины – свою, физики и химики – свою и т.д.. Главное сегодня – подготовить необходимый контингент преподавателей, вот это нужно требовать и на это тратить бюджетные деньги. А преподаватели сами пристроят эти знания к предметной области. Был такой проект, который финансировало государство, «Коммерциализация интеллектуальной собственности» для переподготовки профессорско-преподавательского состава. Мы года два тому назад провели обучение преподавателей вузов в шести городах России. Насколько это распространено сегодня в российских вузах? В бизнес-школах таких программ пока нет. В вузах есть некоторый опыт. Например, в питерском Политехе уже четыре года, как открыта новая специальность «Управление инновациями». Это пока эксперимент, который второй год одновременно идет в шести различных университетах России. В 2004 году открыто восемь программ «Инновационный менеджмент» в рамках Президентской программы в разных региональных вузах. Но они только начинают, получили годичную аккредитацию. Очень много разных краткосрочных курсов повышения квалификации. А так… Понимаете, в России должна сформироваться конкурентная среда. Нет конкурентной среды – нет потребности в инновационной деятельности. В стране должен быть определенный уровень научно-технического развития и конкурентная среда. Как и внутри любой компании, должна быть инфраструктура управления знанием, система обобщения новых идей, система мотивации людей показывать новшества. Это все рукотворное, этим надо заниматься. Тогда все становится реальным. Инновации – это способ повышения конкурентоспособности и товара, и компании. Промышленность к этому расположена, а многие научные институты не очень-то склонны создавать необходимую инфраструктуру, например, отделы коммерциализации. Мы с Сергеем Яковлевичем (Бабаскиным – прим. ВИ) имеем опыт создания такой структуры в Черноголовке, в Институте проблем химфизики РАН по инициативе директора, академика С.М. Алдошина. Он это дело предложил, институт профинансировал, и мы создали четыре года тому назад такую службу, вырастили команду, которая занимается коммерциализацией. Нам никто не помогал. Нас поддержал только Британский Совет, заплатив консультантам. Мне было очень интересно отработать модель коммерциализации в одном из крупнейших институтов РАН. Далеко не каждый институт хочет делать что-то подобное. Планы создания служб коммерциализации, которые есть в каждом зарубежном институте, не особенно поддерживаются. Академия наук сама никак не может определиться со своим местом в инновационном процессе. Нельзя сказать, чтобы идеи академика Алдошина активно поддерживались Президиумом РАН, хотя он и член президиума. Как развивается ваша деятельность в странах СНГ? Мы обучали работников Государственного инновационного фонда Казахстана, чуть раньше - Узбекистана. Недавно меня приглашал Киев. Я три дня проводил занятия на тему «Коммерциализация исследований». Интерес к этой тематике возрастает. Есть ли на постсоветском пространстве страны, инновационная деятельность в которых протекает системно лучше? Нигде не развита инновационная деятельность лучше. Все в соответствии с экономической ситуацией. В Казахстане, как мне кажется, она более системно проводится, но результаты еще не получены, чтобы можно было говорить об этом как об образце. У нас многое сделано и давно, но как-то мы топчемся на месте. На протяжении трех лет не решается, например, вопрос о закреплении прав на НИОКР, которые выполнены на деньги бюджета. Это останавливает коммерциализацию любой разработки, ибо для инвестора неоспоримость прав – это главное, чтобы рассматривать возможности бизнеса. Институты, являющиеся госучреждениями или государственными унитарными предприятиями, не могут распоряжаться своим имуществом, в т.ч. интеллектуальным – своими разработками – это тоже все тормозит. В Казахстане я как раз увидел какую-то более целенаправленная реализацию стратегии инновационного развития. Разговоры про национальную инновационную систему можно вести сколько угодно, но национальная инновационная система ни что иное, как система государственной поддержки инновационной деятельности. И у каждой страны - своя система. Если государство дает возможность институтам коммерциализировать полученные результаты, что означает возможность закрепить права на то, что сделано за деньги бюджета, если это не требуется государству для промышленного выпуска или для национальной безопасности. Дает возможность – вот и есть система. Не дает – нет системы. В России совершенно особая ситуация – у нас 70% всех НИРов выполняются за деньги бюджета, у нас около 3 тыс. научных организаций. И все государственные. И чтобы что-то коммерциализировать, нужно всегда как-то извернуться. Но это всегда на грани фола. Почему не используется такой большой потенциал развития предпринимательства, экономического роста? Ведь инновационная деятельность – это всегда предпринимательство. Предпринимательство – это риск. Если институт не может рисковать, то он не будет этим заниматься. Но жизнь-то никакими законами не закроешь. Народ потихоньку растаскивает востребованные результаты, и все уходит в серую схему. Зачем государству плодить серые схемы коммерциализации, я не понимаю. Вы считаете, что закрепление прав играет ключевую роль в инновационном развитии? Это, действительно, ключевой вопрос. Мы недавно были на венчурной ярмарке. Я спрашивал юристов Price Waterhouse Coopers, что должно быть в законе про стимулирование инновационной деятельности. Они говорят, что такой закон не нужен. А чего не хватает? Не хватает одного – неоспоримого закрепления прав. Если государство будет иметь право в этот бизнес влезть и в любой момент сказать, что «это нам нужно для государственных нужд», а действия государства в лице чиновников никак не будут регламентироваться, то в инновации никто не будет инвестировать. Я поражаюсь, это такая очевидная вещь. Права не закрепляют – значит считают, что самый умный – госчиновник. А когда что-то дается на откуп конкретному чиновнику, то это всегда провоцирует его ненормативные действия. Какие вы еще видите проблемы российской инновационной сферы? Я не вижу других проблем. Ничего не надо. Все есть. Инновационный спрос есть. Спрос это люди, это деньги. Если есть умники, которые еще что-то выдумывают в научно-технических организациях – то дайте им только возможность легально заниматься предпринимательской деятельностью. Процесс пойдет, когда будет баланс интересов. А баланс может быть только при условии, что каждый свой интерес понимает адекватно. По статистике объем приобретенных промышленностью исследований в десять раз превышает объем оплаченных промышленных исследований в научно-исследовательских организациях. Это все деньги промышленности, но их отдали не институту, их отдали конкретному исполнителю. Это значит, что человек тратил ресурсы института, а институт за это ничего не получал. /"Вестник Инноваций", 11.07.2005/ |