| Борозенец Александр Михайлович, Заместитель генерального директора ОАО «Центр акционирования инновационных разработок» Александр Михайлович, почему с таким трудом у нас в стране инновации внедряются в жизнь? Что надо сделать для развития современного инновационного поля? Мы (Фондовая Биржа Высоких Технологий – ФБВТ) работаем с инвесторами, инвестиционными компаниями, и что мы слышим со стороны профессиональных менеджеров и руководителей этих компаний? Они говорят, что на Западе деньги дают сравнительно быстро и легко. Если они понимают, что проект интересный, то различных преград – минимальное количество. Они легко расстаются с деньгами, потому что у них есть и налажена культура установления взаимного доверия. У нас, несмотря на то, что есть деньги – ментальность еще не поменялась. Этот психологический барьер является самой главной проблемой по направлению свободных ресурсов в инвестиционную, инновационную сферу, особенно связанную с высокими технологиями, с венчурным бизнесом. Старый интеллектуальный запас (с советских времен) потихонечку растрачивается и со временем уйдет в небытие, если сейчас не создать удобную форму взаимодействия и общения. Мир придумал, что это за форма. Это – форма свободного рынка. Тем не менее, при всей свободе, он должен быть организованным, – а на основе правил, по которым люди взаимодействуют, потом нарабатываются связи, устанавливается доверие и облегчаются, в конечном итоге, все процедуры получения денег, ускорения внедренческих процессов. Мы, как представители ФБВТ, надеемся, что наша задача, наша миссия несет большую социальную нагрузку, большой социальный смысл. Мы хотим в некотором смысле поменять не только психологический барьер, но и определенные нормативные правила. Когда мы начали разбираться в этой проблеме на основе персонального общения с различными иностранными и российскими экспертами, то поняли, что у нас нет юридической формы для привлечения инвестиций. У нас организационно-правовая форма в том виде, в каком должна подхватывать новацию – еще не оперившуюся, еще только нарождающуюся, и дать ей возможность со всеми рисками попытаться стать на ноги и превратиться в реальный бизнес или общественно-потребительскую стоимость – такой формы нет. Если мы возьмем, например, общество с ограниченной ответственностью, – там проблема с партнерами. Любой партнер может заявительным порядком захотеть выйти из этого общества, предъявить обществу требования на выкуп его доли. Акционерное общество сразу несет большие накладные расходы, изначально они заложены в ее форме (нужно зарегистрировать проспект эмиссии, аудиторское заключение и т.п.), то есть проект сразу требует денег, чтобы ему дать возможность развиваться в техническом смысле. Требуются деньги, чтобы ему структурироваться в форму, которая наиболее понятна и удобна для инвесторов. На Западе такие формы уже присутствуют: либо затраты на себя берет частично государство, бюджетируя такие затраты, либо оно создает минимум требований по структуризации преобразования в такую форму. Нормативные проблемы – вроде бы существуют, обозначены, но нужна механика их решения и продвижения вперед. Должна быть политическая воля наших законодателей, желание применять практику. Сейчас с известными инвестиционными компаниями мы пытаемся найти в виде ценной бумаги инструмент фондового рынка, который позволил бы инвесторам в самой удобной форме войти в проект с минимальными рисками. Что интересует инвестора? Конечно, его привлекает причастность к высоким технологиям, как к конкретному преимуществу. Ему еще интересно, чтобы форма вложения была удобная, чтобы он смог легко выйти. А самая главная цель у денег – выйти, если инструмент неудобный, он выйти не сможет. Эти инструменты мы обсуждаем. Федеральная служба по финансовым рынкам работает в этом направлении? ФСФР разработала сейчас порядок лизинга для технологических компаний. Но мне кажется, это не совсем то направление. Они не облегчили, а, наоборот, усложнили требования к капитальной базе, и ограничили допуск к рынку требованием профессионального знания о рынке. Понятно, почему это делается – исходя из заботы об инвесторе. С другой стороны, рынок ценных бумаг сам по себе достаточно спекулятивный инструмент. Вопрос падения цен на Газпром за два дня на 30% или падение технологических компаний, которые будут стоить очень немного в начале – риски сопоставимые. Нам надо дать инвестору право выбора меры риска, а уж как он эту меру будет для себя определять – это его дело. Можно на самой надежной голубой фишке выбрать такую меру, которая разорит инвестора в течение одного дня. Купи фьючерсы не в ту сторону, или опционы, или что-то такое, что доступно на нашем фондовом рынке – и никаких рисков не просчитаешь, если вложишься в какую-нибудь долгосрочную инвестицию на высокотехнологичном проекте. Все то же самое можно сделать и на разумном развитом фондовом рынке. Вопрос в том, чтобы это было понятно и удобно. Весь развитый, технологически продвинутый мир давным-давно этот риск делает основным вложением и получает основной прирост своего ВВП за счет того, что вкладывается в риск. Они же не дураки! Надо правильно наладить машину конвертации интеллектуальных нематериальных активов в материальные. За рубежом эта система работает – как часы. А у нас поставить нематериальные активы на баланс – целая проблема. Мы столкнулись с тем, что в оборонке огромное количество наработанных ноу-хау, патентов и т.д., нужно оборачивать как активы, а поставить их – проблема. А как у нас работает система учета активов? По затратному принципу. Ни от того, какая перспектива, гигантская или нулевая, лежит за этой инновацией, за этой технологией, – а сколько потрачено денег. Может ли гений в своей голове сделать это бесплатно? Это значит, что его гениальная мысль будет равна нулю по величине оценки нематериальных активов. Нет, конечно! Для нас это – тоже очень важная проблема. Например, «Лукойл», как рыночная структура, возникшая на заре наших нынешних преобразований, печется об этом активе (интеллектуальном потенциале) – и постоянно его капитализирует, ежегодный прирост нематериальных активов составляет чуть ли не 100 млн. долларов. А в компании «Сухой» – ноль, а ведь там такое супер интеллектуальное производство. Это не нежелание, это – системная проблема, потому что ставить на баланс этот продукт очень трудно, особенно если он вырос из старой советской системы. Государство только недавно определилось в своем отношении, как оно выступает в качестве собственника всего этого актива. Вы работаете с различными компаниями, а какие проекты они приносят к вам? Тут нужно делать некую градацию в интеллектуальном плане, даже не по отраслям, а по структурированности или сложности в проектах. Много вначале приходило изобретателей-одиночек. Никто не говорит, что это плохо. Изобретатели-одиночки порой приносят очень хорошие идеи, но все же потенциал производства интеллектуального продукта у одиночки намного меньше, чем у коллектива. Сейчас мы начали работать с проектами, которые создают целые научные коллективы. Таких проектов очень много. Если говорить о количественном соотношении, трудно сказать чего больше: тех или других проектов. У нас был научный застой, и был определенный риск, что научные школы уходят. Но, к счастью, интеллектуального потенциала у нас в России действительно много. Мы не только научились ковырять землю и добывать оттуда наши природные богатства, но и из голов можно что-то добывать. Сегодня научных проектов очень много, причем удивительных даже по восприятию, но много и наукообразной спекуляции. К нам приходили и с вечными двигателями, приходят разные люди: и чудаки, и серьезные ученые. Научная жизнь продолжается. Как добиться того, чтобы основу экономики составляли инновации? Может ли инноватика существовать без науки? И да, и нет. Фундаментальная наука с экономикой связана отдаленным образом. Там очень много опосредований. Она идет через распределительный механизм государственного аппарата. Если говорить о том, что это наука прикладная, которая оценивается рынком как некая востребованность. Взрыв по коммуникациям –мобильные телефоны, беспроводные технологии, это все было наукой совсем недавно. Но она породила такой мощный импульс востребованности, что мгновенно превратилась в прикладную. Без науки обойтись невозможно, но, с другой стороны, наша задача, чтобы наука все время имела свою конкретную цель. Ученый не обязан думать, для чего он это делает. Но те, кто думает, как бы приумножить свои деньги, обязан этого ученого найти, сообразить, что здесь можно заработать и эти деньги ему отдать. Для этого нужно создать удобное место встречи, удобный язык, удобный способ передачи денег. Это – открытый рынок с понятными правилами, это – биржа. Как Вы думаете, нужны ли какие-нибудь законы для развития инновационного бизнеса? Исходя из наших проблем, они нужны, бесспорно. Почему так трудно развивается инновационный бизнес, венчурный бизнес? Главное, как мне кажется – это психология. Нам нужно менять психологию. В США практически каждая домохозяйка имеет собственного брокера. Она понимает что риск – это неизменная составляющая процесса превращения денег. Есть та или иная мера риска, но если мы говорим о том, что мы хотим пойти по этому же пути, то это значит, что нам нужно меняться психологически. Мы, обожженные всеми этими финансовыми крахами, различными пирамидами и т.д. – очень неохотно отдаем деньги. А ведь и другие страны переживали финансовые потрясения, но они имеют значительно большую историю крахов и культуру защиты от них. Наверное, причины этого – в доверии государству. Само государство стоит на страже рядового потребителя, любого пользователя. Наша основная проблема – доверие к государству, стабильность и доверие друг к другу. А все это упирается в законы. На одном из деловых форумов было сказано, что венчурный бизнес в России делать можно, но пока не будет нормальной судебной системы, все разговоры о том, как это делать, – бессмысленны. Дешевле купить судьбу, чем грамотно защитить свои права, как инвестора, на какую-то технологическую разработку. Защиты от того, что переманят команду, украдут патент и т.д., – нормальной законодательной защиты пока нет. Какие есть примеры успешных внедрений в экономику, разработку промышленных комплексов? Даже у новой, только становящейся на ноги площадки, как наша ФБВТ, такие внедрения, которые можно предъявить рынку – есть. Их пока около десятка и мы выдерживаем понятную и, наверное, логически стройную схему взращивания проекта. Мы предлагаем разработчикам создать компанию, желательно в акционерной форме, в эту компанию передать свой интеллектуальный потенциал и в какой-то части, заняв долю в этой компании в виде прав, а другой предлагать для открытого рынка в обмен на свой интеллектуальный потенциал. Все, кто становится дольщиком, акционером, поверившим в значимость этого интеллектуального прорыва, дают живые деньги. Эта схема понятна и общепринята. Сейчас у нас процедурно пройдены шаги практической реализации по этой схеме несколькими акционерами компании. У нас есть база данных, где мы вывешиваем все проекты, которые к нам пришли. Понятно, что мы делаем предварительный отбор с точки зрения их перспективности и интересности. Это и обработка, и медицинские технологии, и сельскохозяйственные технологии, и авиационные технологии, и оборонный комплекс, который является особой темой. С одной стороны, вроде пускать в оборонные технологии внешнего постороннего инвестора нельзя, в силу запретного свободного распространения военных технологий. С другой стороны, на Западе не боятся размещать военные заказы среди частных инвесторов потому, что успех в достижении военных целей после этого увеличивается. В основном, новые технологии пробиваются через малые компании. 90% различных компонентов делаются через малые фирмы, через малые компании. У нас есть такие проекты, и мы думаем, что они будут пробными шарами по внедрению на рынке новых торговых инструментов в виде облигационных займов, конвертируемых в облигации. Наша цель какая? Чтобы инвестор минимизировал свои риски, и это должен быть равноценный, справедливый обмен денег на интеллект. Надо минимизировать риски, получить максимальные права по участию, взяв за живые деньги реальные активы. Для этого проводятся конкурсы. Если у всех равный доступ к информации, а именно в этом состоит наша задача, то всем предоставляются равные права – и применяйте свой интеллект, что раньше взять и купить. У ФБВТ есть какие-то совместные проекты с РТС и ММВБ, которые сейчас тоже занимаются инновационными проектами? Мы три года назад предлагали ММВБ создать секцию, чтобы не тратить драгоценного времени на различные процедуры получения лицензии ФСФР. Они категорически отказались, сказав, что им это неинтересно. Хотя, как нам кажется, чем больше бирж будет заниматься технологиями, тем будет лучше. У нас есть соглашение с Московской фондовой биржей о сотрудничестве. У них есть лицензия, поэтому, если мы не получим собственную лицензию, возьмем их лицензию во франшизу. Слишком зарегулирована ММВБ, а РТС – более прогрессивная компания и близкая к нам по идеологии. Мы предлагали им сотрудничество и писали письма, но не получили формального ответа ни на одно из писем. У нас отношения на уровне подписанных соглашений с очень важными структурами в том числе, государственными, которые имеют непосредственное отношение к высоким технологиям. С Федеральным агентством по промышленности, с МГУ, с РНЦ «Курчатовский институт», с Федеральным институтом промышленной собственности (ФИНС) – главным госрегулятором по интеллектуальной собственности в России. Мы подписываем сейчас соглашение с фондом поддержки малых предприятий в области научных технологий и научно-технической сферы. А с какой-то западной структурой вы налаживаете сотрудничество? У нас очень тесные связи с рядом западных бирж, с фондами, занимающихся инновационным бизнесом. Например, с технологическим инновационным фондом в Израиле, который является одним из ведущих центров продвижения технологий, с инновационным фондом МЭРТ и Московским правительством на 800 млн. рублей. Они уже выделены и в рамках этого фонда мы попробуем повторить идеологию развития высоких технологий в Израиле. Мы предварительно подписали соглашение о намерении торговать на площадке с 25 крупнейшими инвестиционными компаниями и брокерскими фирмами. Двигаемся вперед, естественно, как только у нас будет принято решение о выдаче лицензии, это будет совсем другое состояние. А инфраструктура, торговая площадка, готова? Она готова. Есть технические программы, технические комплексы, есть торговая система. Понятно, что проблема организации расчетных компонент, клиринговых и т.д. стоит у каждой биржи как основной блок, это мы все понимаем. У нас есть специалисты, есть подрядчики, которые выполняют эти работы и есть мера готовности этих компонентов. Здесь все будет по классическому стандартному пути – депозитарий, клиринг, расчетная схема, расчетные банки, расчетная организация. Соответствующие условия будут выполнены. А по-другому ФСФР не пропустит. /, 21.08.06/ |